Из ванной доносился голос Эммануила, распевающего старинные ирландские песни. Ронни зашла в ванную и оперлась на раковину.
В размытых волнах лица Эммануила ей практически не удалось разглядеть свое собственное.
– Как-то ты рано в этот раз, – заметило зеркало.
Ронни не ответила.
Она чувствовала что-то странное, мешающее отвлечься и сосредоточиться на собственных мыслях. Это было не осознание того, где она находится и что с ней вообще происходит: это чувство крупным комом засело в горле и периодически отдавало болью где-то в сердце.
Ронни попыталась вспомнить, что ей снилось: обычно такое чувство преследовало ее после нечастых ночных кошмаров. В сознании мелькнула лишь одна размазанная картина: снова громкий звон, стеклянная крошка во рту и почему-то огромная красная луна.
Она вышла из ванной и подхватила висящий на спинке кровати, немного помятый пиджак.
За окном разбушевалась утренняя гроза. Небо было полностью затянуто тяжелыми, темно-фиолетовыми тучами, в которых то и дело вальяжно и грациозно, как змеи, проскальзывали яркие белые и розовые молнии. Полностью черные горы, чьи силуэты с трудом угадывались на фоне туч, напоминали древних каменных чудовищ. Вдалеке слышались угрожающие раскаты грома. В разы усилившийся ветер протяжно завывал где-то под крышей.
Как только Ронни закрыла за собой дверь, Фред оторвался от очередного учебника. Она заметила, что на его впавших щеках появился легкий румянец.
– Что-то случилось? – Он отряхнул идеально чистые брюки.
Она помолчала.
– Не знаю. Кажется, мне что-то приснилось. Я не могу ничего вспомнить, но это сильно меня тревожит.
Они дошли до класса, где проходил предмет с необычным названием «Духучет». Его вела миссис Барлоу, женщина, которая стояла недалеко от директора на церемонии встречи новоприбывших студентов. Ее отличала неоправданная требовательность и высокий, режущий слух голос. Она не любила опоздания, поэтому Ронни и Фред поспешили занять привычные места.
– Я хочу… Хочу рассказать об этом Уильяму.
Ронни снова помотала головой, словно бы это помогло ей избавиться от ненужных мыслей.
– Почему не директору? – уставился на нее Фред.
– Ты думаешь, он захочет меня выслушать? – усмехнулась Ронни.
Друг поправил сползшие на кончик носа очки.
– Не знаю, но мне кажется, что он может чуть больше, чем мистер Кроссман.
Ронни промолчала.
Мистер Бейли не вызывал у нее никаких добрых чувств. Он был не такой, как Уильям, мистер Томпсон и другие преподаватели. От него просто веяло ненатуральностью, он был словно ожившая кукла, выставленная на сцену ради потехи.