– Одновременно тут могут разместиться шесть человек, ― сказал Всеволод Федорович, ― а моются только они трое!
Пространственная нерациональность оскорбляла его.
Мы пошли в обратную сторону.
– Спальня, ― сказал охранник. ― Смотрите, какие перины на кроватях. Гагачий пух. Я после Порт-Артура в больнице на соломенном матраце изволил почивать. А тут…
– А это что сверху?
– Балдахин. Если им захочется уединиться. Ну, вы понимаете.
Потом был класс для занятий в том же стиле и спортивный зал. Всеволод Федорович показал неприятную красную кнопку на стене. Я огляделся, и мы вышли.
– А там столовая, ― махнул рукой в другой конец коридора Всеволод Федорович. ― О, а вот и они.
Я хорошо запомнил ту первую встречу… Из-за массивной бирюзовой двери выпорхнули три девочки и бегом направились в нашу сторону. Все они были в пышных платьях, кожаных ботиночках на массивных каблуках, в шляпках и перчатках. Цвет лица у всех был бледный, как потом объяснил Всеволод Федорович ― аристократический.
– Не бегать, ― прикрикнул он, ― выпорю ведь.
Девочки сбавили ход.
– Это ваш преподаватель по физкультуре. Поздоровайтесь.
Девочки на секунду остановились, сделали книксен. И снова ускорили шаг.
– Еще один ублюдок, пошел на хуй, мало нам, ― шипели они еле слышно. Одна из них, самая бледная и красивая, обернулась и презрительно улыбнулась. Такое обычно называется стоять, раскрыв рот ― вот так я и стоял. Всеволод Федорович, видимо, ничего не слышал, и девочки знали это.
– Вот такие они: Дашенька, Катенька и Дианочка. Красавицы. Ну, идите завтракать. А в десять будьте в спортзале. На время занятий я прихожу сюда, если вдруг вы нажмете на кнопку, тут же явлюсь.
Я пошел завтракать. Омлет не пролазил. Я заливал его какао, и тогда он неохотно, но соскальзывал вниз. Во мне шевелились давно забытые чувства: неужели? неужели снова они? Остальные учителя еще не поднимались. Я кое-как поел, пошел к себе, проверил молнии на карманах спортивных штанов, заново завязал шнурки на кроссовках. Больше особо делать было нечего. Я попробовал вспомнить какие-нибудь сложные случаи, учеников-хулиганов, но не мог. Все тянулось как-то ровно. Наверное, физкультура была таким предметом, где трудновато выявить протестующего. Это вам не литература, где можно кричать, что Маяковский идиот1. Канаты на моих уроках никто не поджигал, мячей не резал… А вдруг это из-за моего авторитета? Да, ну, какой там… Я еще раз об этом подумал и немного приободрился. Может, и с этими девочками все сложится неплохо.
Без десяти десять я пошел в зал. Еще раз осмотрелся. Турник из стены, мячи, “козел”, железные обручи, гантели. Их я давно знал и в некоторой степени любил. Теперь нужно было, чтобы и девочки их оценили. Без двух десять Всеволод Федорович привел их, пожелал мне удачи и кивнул на кнопку в стене. Мы остались одни. Вчетвером. Я неожиданно понял, что девочки были в тех же платьях и обуви, что и после столовой. Они молча смотрели на меня. Красивые, бледные, воинственные. Прозвенел звонок.