Елена Евгеньевна, как и обычно, заулыбалась всем моим предположениям, уверяя, что с моими почками все в норме. И она, конечно, может быть как медик, не верила, в разного рода наговоры и чудеса, предложив все-таки провести хоть частичное лечение, и обязательно уколы, ответственность за которые несла моя сестрица. А я все никак не унималась: «Ты хоть умеешь их делать, а то воткнешь иглу, и куда бежать!?! Я же потом тебя в угол поставлю!». И мы обе весело смеялись.
Как это не досадно бывает, но все же, первый блин комом, как и предполагалось.
Вечером, уже после визита к специалисту, прикупив все необходимые аптечные боеприпасы, мы приступили к активным действиям. Первая инъекция, как и ожидалось, и в шутку, и в серьез, оказалась неудачной. Толи игла не туда попала, толи резко введен раствор, – куда бежать от ломящей боли, я и не знала. От моего сумасбродного крика и брани, наверно вздрогнули бы и соседи. А после той «гестаповской» процедуры, пришлось еще долгие часа три съежившись, отлеживаться, в шутку поругивая сестрицу: «Вот морда, это ты специально, встану, и побью тебя».
А та, еле сдерживая смех, хваталась за живот.
Уже глубокой ночью меня охватил крепкий сон. Рядом, на раздвинутом диване, присоседившись с краю, сидела тихо Шолпан, увлеченно посматривая свои фильмы.
Мгновение… Она зачем-то поднимается резко на ноги во весь рост, и без задней мысли, перевешивая центром тяжести на угол дивана спрыгивает. Ну а я, на тот момент лежавшая как раз с края, не понятным образом, в долю секунды, лечу всем своим непослушным телом на пол, в свободном полете, ничего не понимая, ничего не предпринимая. Финал комедийной сцены мне предстал таким образом, что хотелось очень ругаться, но было смешно. Стоит моя сестрица в полусогнутом состоянии, от смеха и нелепости остановиться не может. Я лежу на полу, в позе неожиданности, не травмировано-десантированная, но в самом безысходном и беспомощном состоянии, ничего не понимая.
– Ты чего сделала, ты зачем меня уронила?! А сама даже двинуться не могу, так и продолжаю лежать. – Давай, теперь поднимай меня!
В этой трагикомичной ситуации, обеим бы посмеяться в пору и от души. Только мне стало смешно лишь позже, когда мы не раз об этот вспоминали. И я сердобольно подкалывая ее, шутила: «Ага, вот всем расскажу, как ты меня ночью уронила…».
Ну а тогда мне, беспомощной, но с жалкой улыбкой, оставалось смотреть на Шолпан, протягивая руку. Та помогла мне подняться с пола, и мы долго еще не могли заснуть в эту ночь. Она долго смеялась, я в шутку ворчала.