И Варфоломей услышал, как Акстафой, идя по коридору, снимает трубку и, остановившись с замершей рукой, будто надеясь, что звонок сейчас прервется, все-таки отвечает.
– …Слушаю, кто это?
– Это лейтенант Ламасов, я звоню вам от Ефремова!
Взъерошенный, с ожесточенным выражением на пурпурно-желтом лице Акстафой сдержанно опускает трубку.
– Ну что вы балуетесь, в самом деле! – вскрикивает он.
– А я не балуюсь ни в коем случае, Алексей.
– Я, между прочим, важный звонок жду!
– Нет необходимости сердиться, – сказал Ламасов.
– А уж это я сам решу, есть необходимость или ее нет!
– Не спорю, – Ламасов вернулся в квартиру Рябчикова.
Акстафой сердито глядел на лейтенанта.
– Могу я теперь от вас позвонить?
– Куда?
– Вам будет интересно, – пообещал Ламасов, – вы только в комнату вернитесь, Алексей, оттуда вам еще интереснее будет.
Варфоломей снял прилипающую к пальцам трубку и положил, зная, что ему никто не ответит, затем пощелкал по кнопкам, набирая номер Ефремова, и спустя мгновение за стенкой раздался прерывистый, переливающийся трлиньк-трлиньк.
Он оставил телефон звонить, а сам направился к Акстафою, который указал пальцем, что, мол, кто-то звонит Ефремову.
– Вот вы знаете, Алексей, – заметил Варфоломей, – а мне совершенно не улыбается звук, который нынешнее поколение телефонных аппаратов издает. Пустой и механический звук, будто кошки на душе скребутся, а вот у Ефремова, что ни говори, телефон старый – послушайте, полюбуйтесь, как он звенит! Будто птички в лесу заливаются! Совсем не то же самое, что ваш агрегат, словно искры мечет. Как металл по металлу!
– Не пойму, вы это к чему?
– А вы послушайте, как поет! – сказал Ламасов, – опять вот, опять… трлиньк-трлиньк, прямо-таки заслушаешься попросту!
– Я уже тысячу раз слышал, – пробормотал Акстафой, – вы звонить-то перестаньте, а то у меня уже голова гудит…
– Тысячу раз, значит?
– Да!
– А как же получилось, что вы перепутали?
– …не пойму, что я перепутал, – спросил Акстафой.
Варфоломей быстро вышел, положил трубку на рычаги и вернулся в затихшую, переставшую трлинькать комнату.
– Подумайте, Алексей, вы мне сказали, что первый звонок в квартире Ефремова раздался, – начал вдумчиво-методично Варфоломей. – У меня, между прочим, диктофонная запись есть, так что отнекиваться вам от словес ваших бессмысленно, если попробуете на мою халатность грешить. Так вот я вам напоминаю, что вы, а за язык вас никто не тянул, сказали мне и следователю Крещеному прямым текстом – что телефон у Ефремова за стенкой звонил минуту-две – и это, я напоминаю! – первый звонок!