– Ну, с ножом Егор Епифанович ни на кого не бросался, – заметил Варфоломей, – тут вы, Рябчиков, преувеличиваете.
– А вы, товарищ лейтенант, не обманывайтесь – не долго до того было! У меня вон, шрам на затылке остался, залысина, полюбуйтесь! – Рябчиков повернулся, показывая пальцем.
– Ну, залысина ваша никуда не убежит, а вот преступник – он еще вполне может скрыться от розыска, – коротко осадил его Варфоломей, – так что я вам опишу внешность мужчины, которого в убийстве Ефремова подозревают, а вы мне ответьте честным и благородным словом своим – напоминает ли он вам кого?
– Ну, давайте! – противно сказал Рябчиков.
– Мужчина этот, значитца, возраст от сорока до пятидесяти, – поднялся Варфоломей, – среднего роста, умеренного, как вот у вас, телосложения, не худой и не толстый, волосы светло-седые, как вот у вас, Борис Геннадьевич, хромает на правую, значитца, ногу! Подозреваем, что на ступне правой у него может быть прокол, рана – от гвоздя, на который он наступил.
– Из вашего описания, Варфоломей Владимирович, тут и дед Мозай может быть преступником! – проговорил Рябчиков.
– Я вас попрошу, гражданин Рябчиков, туфли начищенные ваши снять, – сказал Варфоломей, – по доброй вашей воле, а иначе мне вас принудительными мерами, направлениями да ордерами! – к освидетельствованию придется востребовать, а фамилию деда вашего у меня мусолить и бесчестить никакого желания не имеется, потому я вас прошу вот, как гражданина ответственного и патриотичного, мне – как слуге закона нашего! – на уступку пойти, на маленькую уступку, которая за пределы кабинета моего не выйдет, если ножки ваши чисты да белы.
– А знаете, что! – рявкнул Рябчиков, – на-те, подавитесь моими ногами! Хоть в рот их суньте, хоть пальцы оближите!
Он снял туфли, затем – стянул носки и задрал тощие ножки.
– Ну, может статься, вы недостаточно хорошо прокололись.
– А между тем, товарищ лейтенант, хром я – на левую ногу!
Варфоломей улыбнулся.
– Скажите, где вы вчера вечером находились – с восьми часов вечера до одиннадцати? Знаем как свои пять, что в квартире вы отсутствовали – звонили вам от гражданина Пуговкина. Но где вы были? Расскажите мне, подытожим все окончательно!
– С женщиной я был! – остервенело-униженно сказал Рябчиков.
– С какой? Имя, адресок ее…
– С замужней, потому я вам ничего не скажу!
– Ну, это детский лепет, Борис Геннадьевич! У нас убийство, убит ветеран войны – а вы, понимаете ли, лукавите мне здесь.
– Чего это я лукавлю?! – возмутился Рябчиков, – я не лукавлю, а женщину мою – не хочу бесчестить, чтоб вы и ее звонками своими доканывали! К Ефремова убийству я непричастный, в уме даже не возникало – чтобы человека убить! У меня в этом вопросе, если я отомстить кому надумаю, у меня методы другие – я пожалуюсь, напишу, я в правоохранителей наших, дурак, верил раньше! Вот и бежал к вам под крыло, протекции искал, от дебошира пьяного, а вы его покрывали, как курица яйцо!