— Я помню... — Хетта провела толстыми костяшками пальцев по лбу, достаточно сильно, чтобы оставить следы. — Упряжь была слишком мала. Я убежала. — Она начала шагать вдоль линии, вглядываясь в лица. — Некстор? — Хетта остановилась перед худощавым мужчиной с впалым лицом и глубоко посаженными глазами. — Некстор? — Теперь ее голос звучал менее уверенно.
— Ты его знаешь? — спросил Турин. Имя показалось знакомым.
— Когда я была маленькой...
Турин попытался представить себе Хетту маленькой девочкой, но не сумел.
— Он был добр ко мне. Мусорщик. Он делал игрушки из кусочков, которые находил под городом. — Хетта покачала головой. — Но сейчас он должен быть старым. Древним. — Она протянула руку, чтобы коснуться мужчины, осторожно, как будто он мог укусить.
Турин понимал ее нерешительность. Что-то здесь было не так. Что-то было не так с пленниками и их неподвижностью, с их открытыми глазами. Бабушка Турина всегда говорила, что чем дольше что-то спит, тем опаснее его будить. Здесь это казалось более правдивым, чем когда-либо прежде.
Турин медленно пошел вдоль линии. Часть его не хотела покидать геранта, хотя казалось нелепым оказаться в ситуации, когда оставаться рядом с Хеттой было безопасным вариантом. Проходя мимо, он изучал лица заключенных. Казалось разумным предположить, что все они были взяты из рядов Сломанных, поскольку им не хватало грубых, вылепленных ветром черт тех, кто жил на льду. Однако как их похитили и с какой целью, Турин понятия не имел.
Он обнаружил, что дрожит, глядя на каждое лицо, наполовину надеясь найти старого друга, наполовину боясь, что найдет. Неужели здесь все мертвы? Неужели жрецы Черной Скалы держат живых Сломанных подо льдом, а мертвых — в самом сердце горы? Найдет ли он своего отца здесь, в рядах потерянных? Узнает ли тот его? Скорее всего нет, и мысль об этом пугала его больше, чем поиски отца. А мать? Турин видел, как она умерла, разбив голову о скалу. Они поместили ее тело в помещение для трупов, где следующее поколение найдет урожай грибов с чешуйчато-серыми или коричневыми шляпками, который их накормит. Неужели жрецы каким-то образом похитили и ее?
Турин обнаружил, что его зрение затуманилось, и яростно вытер глаза. Он повернулся и крикнул Хетте:
— Как умер Некстор?
Хетта нахмурилась:
— Его поймал охотник. Некстор говорил, что этого никогда не случится. Он говорил, что является лучшим тень-работником на льду или под ним. Но в конце концов один из них до него добрался.
Турин пошел дальше, внимательно изучая каждое лицо. Мысль о том, что он может кого-то пропустить, начала преследовать его, и он поймал себя на том, что останавливается и вглядывается, рисуя старые воспоминания на чертах лица перед собой, пока не растерялся от слишком многих «может быть». Когда он в конце концов нашел кого-то, кого точно знал, поток узнавания перешел в облегчение, позволив ему снова быть уверенным в себе.