— Наслышан, — не собирался я присоединяться к панике законника.
— Тогда зачем ты идешь у нее на поводу, словно безмозглый мальчишка?
Далее Джонни понесло в примеры из его практики, где супруги мочат друг друга и за меньшие выплаты по страховке, а я лишь горько усмехнулся — даже если Холли действительно хочет меня укокошить ради денег… то не она первая, не она последняя.
— У меня все под контролем, Джонни, тебе не о чем волноваться, — без тени иронии ответил я старому во всех смыслах другу. — Сделай, как она хочет.
Не дожидаясь ответа Джонни, я направился следом за Холли, по пути размышляя о людях, с которыми меня сводила по жизни судьба. С того возраста, что я себя помню — лет с семи — обман и предательство близких людей для меня как норма жизни. Неотъемлемая часть.
Воспоминания унесли меня из туманного Лондона в жаркие объятья Эмиратов — страну, которую я помнил первой в своей жизни. Но всегда чувствовал, что я там чужой.
Дубай — город из восточных сказок, стремительно выросший на песках, будто по волшебству. Трудно поверить, что еще пятьдесят лет назад на месте крупного ультрасовременного мегаполиса было маленькое поселение ловцов жемчуга. Выбеленные лачуги бедняков, караваны верблюдов и ветхие рыбацкие лодки. Сейчас это город будущего с роскошной архитектурой и инфраструктурой.
Именно отсюда мои первые воспоминания из детства. Первые мои приемные родители были иммигрантами из России и на взгляд со стороны, казалось, хорошо заботились обо мне и об остальных своих детях. Мы учились в престижной английской школе, а в оставшееся дневное время водитель и няня развозили нас по различным секциям. Мое расписание было забито под завязку.
Свою приемную маму я любил, несмотря на ее строгость ко мне, выше, чем к родным детям. Даже перестал задавать вопросы о своих биологических родителях, потому что эти вопросы её огорчали и порой очень сильно злили. Нередко она наказывала меня физически, но я не жаловался, искренне думая, что это происходит в каждой семье.
Но все изменилось в тот день, когда родной брат моей приемной мамы, Антон, увез меня в соседний эмират — Шарджа, где почти три недели не выпускал из грузового контейнера.
То, что Антон был слабоумным, я знал еще со слов приемных родителей, не скупящихся в оскорблениях в его сторону. Их презрительное и потребительское отношение сквозило в каждом слове, но Антон, казалось, никогда не обижался на них.
На момент похищения мне было уже тринадцать, и я решил, что это такая своеобразная месть моим приемным родителям за все нанесенные обиды.