Мы перемещаемся в спальню, малышка усаживается на кровать, а я присаживаюсь около нее, как верный пес, на корточки. Между нами кот, он будто ее спасательный круг, мне же хочется вырвать животное из рук и приласкать мою девочку.
Держусь, понимаю, что ей нелегко и наверняка она хочет высказаться. Может даже, открыто поплакать, чтобы выпустить внутреннюю боль. Проходит минута, и Анисью прорывает:
– Зачем ты пошел к Росу?! – кричит и сразу начинает рыдать. – Я же сама хотела… Могла найти аргументы… Могла уговорить… З-а-а-а-а-аче-е-е-ем…
Мгновенно убираю кота и, присаживаясь на кровать, прижимаю ее личико к своей груди. Мое сердце грохочет как бешеное, а душа разрывается в клочья от плача малышки. Хочу забрать ее боль, но я беспомощен. Все, что могу, – быть рядом и обнимать, гладить по волосам.
– Поплачь, не держи в себе обиду, – мой голос сиплый, а горло режет наждачкой, но я продолжаю говорить, убаюкивая Анисью на руках: – Я решу этот вопрос, не нужно переживать. Твой брат рано или поздно сдастся.
– Да как ты решишь… – стонет она мне в грудь и продолжает всхлипывать. – Ты вообще не должен был…
– Должен! – твердо возражаю, даже слышать не хочу ничего.
Я что, маменькин сынок, чтобы прятаться за юбкой своей девушки, перекладывая на нее всю ответственность? Бред, никогда такого не будет! Да я тогда уважать себя перестану.
– Зайка, я мужик. Я решаю проблемы, а ты наслаждаешься жизнью. Будет только так и никак иначе.
Она вдруг успокаивается, даже икает от неожиданности. Чуть отстраняется и смотрит заплаканными глазками, а мне хочется убрать ее слезы. Прижимаюсь губами к щекам и целую мокрые дорожки, медленно переползая к шее. Малышка дрожит в моих руках, чувствовать это – самое невероятное и бесценное в моей жизни. Пока не зашел слишком далеко, со стоном отрываюсь от сливочной кожи, делаю глубокий вдох. Помогает ли мне это остановить рвущуюся похоть? Да ни хрена!
– Посмотрите на него, – шмыгает носом, а на губах появляется мягкая улыбка, – решала фигов. Я тоже могу решать проблемы, – фыркает мое солнышко, ну как ежик, вот честно.
Молчим некоторое время, и тишина кажется уютной. Но на инстинктивном уровне что-то подсказывает мне: скоро придется отвечать на неудобные вопросы. Гребаный патлатый мужик. Как его там… Демьян, точно! Как я ни пытался, не смог вспомнить его лицо. Но то, что он описал, полностью сходится с происшедшими событиями. И надо же было мужику оголить мои давно похороненные воспоминания. Не хотел я их доставать с пыльных антресолей, пусть бы валялись там и дальше, покрываясь вековой пылью. Да какое он имел право копаться в грязном белье?! Чужом белье! И хрен с ним, раны я мог показать, но вот второе его откровение стало настоящим плевком в душу.