— Давай руку, помогу надеть.
— Спасибо, Денис. Они просто замечательные. И ты тоже, — её лицо светилось благодарной улыбкой.
— Давай договоримся. Пока их носишь, я знаю, что тебе нужен. Что ты помнишь и думаешь обо мне, — интимно зашептал он в ухо, — Снять можно, только когда я подарю что-нибудь ещё… Например кольцо…
— Хорошо, — Марьяна покраснела до корней волос. Ну как он умеет простыми словами довести до такого состояния, что сердце вот-вот пробьет насквозь грудную клетку, а в животе, стройным хороводом, порхают бабочки?
Ден очень тепло посмотрел в голубые глаза, провел пальцем по скуле.
— У тебя появились веснушки… — погладив нежную кожу заметил он, — И ты, оказывается, так красиво краснеешь…
— Просто мы сегодня долго гуляли… А веснушки… Это солнышко меня любит.
— Не только солнышко… — в тёмном взгляде читается безграничная нежность. Ещё чуть-чуть и Марьяны больше не станет. Растворится в этих черных глазах, как соль в океане…
— Денис, я…
— Шшшшш, — он приложил палец к её губам, — Дома. В России. Подробнее мы поговорим об этом, когда вернёмся… Мне много чего нужно сказать. Но пока я не разведён, все слова звучат, как обман. Не хочу так…
В такси они ехали молча. Держались за руки, многозначительно переглядывались, но не произнесли ни слова. Зачем? В этой тишине было больше смысла, чем в самой умной речи. Никакие звуки, соединённые во фразы не расскажут о чувствах лучше, чем язык взглядов и прикосновений, если это искренне и идёт из глубин сердца…
***
Ужин они готовили вдвоём. Дурачились от души, словно неразумные дети. Толкались возле плиты, устраивали шуточные битвы за кухонную утварь, воровали друг у друга нарезанные овощи.
И целовались, как сумасшедшие. Безбашенно, неистово. Везде.
У плиты, засовывая пиццу в духовку, перемешивая поджаривающееся на сильном огне мясо, даже под столом, пытаясь достать упавшую вилку.
Марьяна уже с трудом себя контролировала, поэтому, когда в очередной раз их губы встретились, рука сама нырнула ему под футболку. Ден тихо зарычал и прошептал в ухо:
— Играешь с огнём, девочка. Хватит. Я всё-таки не железный…
— Так в чем же дело? — выдохнула она, слегка прикусывая мочку уха.
Денис немного отстранился и серьезно посмотрел ей в глаза. Сбившееся дыхание, расширенные от желания зрачки.
— Я хочу тебя до такой степени, что впору застрелиться. Но не так. Не впопыхах, не прячась, не ожидая, что каждую минуту кто-то может войти… Не желаю, чтобы наш первый раз напоминал спонтанный перепихон в подсобке… Ты понимаешь о чем я?
Марьяна с изумлением смотрела в уголь глаз. Такие мужчины вообще бывают на свете? Или этот — последний, которого нужно хранить за бронированным стеклом в музее, как уникальное сокровище? Кто ещё способен отказаться от готовой на всё женщины, чтобы потом получить от неё же нечто большее?