Оставались родители. Мама — это единственный человек, который на неё никогда не давил и как мог оказывал поддержку. Но то, о чем Марьяна была намерена попросить мог выполнить только отец. Девушка вздохнула и решительно нажала зелёный кружок.
— Да, дочь, — генерал взял трубку очень быстро, — Как дела? Прошла тестирование?
— Папа, тут такое дело… В общем, у меня отслойка плаценты. Неудачно упала…
Андрей Михайлович удурченно молчал и тяжело дышал в трубку.
— Сам понимаешь, ситуация непредсказуемая… Поэтому прошу тебя об одной вещи… Если ребенок выживет, а я — нет…
— Ну что ты такое говоришь? — искренне возмутился генерал, — В какой роддом тебя везут? Я прилечу максимум через пять часов… Узнай кто главный врач, зав. отделением? Кому дать денег чтобы всё было хорошо?
— Роддом третий. А денег дай Господу Богу… — горько усмехнулась она, ощущая ладонью как бьётся ребенок, — Сам знаешь, всякое бывает… В общем если случится, как я сказала, хочу, чтобы сын знал своего отца. Несмотря ни на что. Сообщи ему. Уверена, ты знаешь где он…
***
Незнакомец вел себя в приемном отделении, как дома. Такое ощущение, что всю жизнь проработал в больнице. Сыпал медицинскими терминами, ругался на санитарок, подгонял врачей. А потом у него зазвонил телефон и мужчина исчез.
Марьяна лежала на каталке, корчась от боли и наблюдая как на глазах пропитывается кровью выданная ей больничная ночная рубашка и коричневая от постоянной "прожарки" простыня. Приступы животного страха от ясного понимания ситуации накатывали волнами. Слыша, как стучат от ужаса собственные зубы она молилась об одном — чтобы ребенок выжил.
Наконец, её перевезли в операционную. Спасительный укол в вену — и воспалённое под действием наркоза сознание переносит в странные лабиринты, постоянно сменяющие друг друга. Мигающий свет, раскатистые звуки, то приближающиеся, то уходящие куда-то вдаль. Голоса, постоянно произносящие на разные лады два имени. Артём. Денис. Эхо, отражающееся от стен лабиринта. Страх за них обоих. И понимание собственного бессилия.
А потом вдруг ощущение лёгкости, покоя и тихой радости, внезапно наполнившие душу. Вид сверху на свое безжизненное, бескровное тело с мраморной кожей. Крошечный мальчик на манипуляционном столе. Неонатолог, вставляющий ему в горло интубационную трубку.
Светящаяся дымка. Яркий, но вместе с тем мягкий свет идущий непонятно откуда. И Денис шагающий навстречу в мерцающем облаке. Твой. Любимый и любящий… Хочется прижаться, вдохнуть родной запах и так окунуться в вечность. Только вот там, внизу осталось то, что никак не отпускает. Сын. Ваш сын, такой маленький и беззащитный. Совсем один. Ему нужны вы оба. И смерть — вообще не уважительная причина, чтобы отлынивать от родительских обязанностей.