- Вчера, - повторяет папа.
- Утром, вечером…
- Я приезжал днем, привез ему обед. Ушел около четырех. Но его не было, минимум, с утра. А, может, и раньше.
- Может, он уехал?
- Куда? - горько усмехается отец.
- Ну не знаю… - придумываю на ходу, успокаивая таким образом больше себя, чем его. - Может, увидел кого-то и испугался или, наоборот, вспомнил, кто может ему помочь решить проблему. Вечно же не будешь бегать.
- Поверь, Хэвен, все эти версии у меня были. И я надеюсь, что всё так, но… - он прерывисто вздыхает. - Все его вещи на месте, я проверил. Машина, что я ему купил, так и стоит на парковке у соседнего корпуса мотеля - мы не пренебрегали никакими методами предосторожности, дочь.
- Я верю, пап. И верю, что ничего страшного не случилось, - заявляю нарочито бодро, но сама слышу, как фальшиво это звучит.
Плевать. Главное, чтобы отец этого не понял. Ему хватает переживаний.
Поэтому я продолжаю нести оптимистичную чушь, приободряю его, как могу, напрочь забыв о предосторожности. Перестаю следить за дверью ванной, и Сойер ловит меня с поличным.
Я не слышу, как он выходит, не ощущаю его присутствия, пока он не вырывает трубку у меня из рук.
- Заказала коктейли? - спрашивает ошеломляюще спокойно.
И в голосе, и во взгляде эмоций ноль. Ни гнева, ни злости, ни простого недовольства тем, что я ослушалась.
Во мне же этих эмоций мириады. Начиная от горечи из-за чувств, которые Волчек во мне вызывает - невозможных, непозволительных, но ураганных, - и жгучей досады, и разъедающего душу отчаяния, что я не смогла договорить с отцом, и заканчивая целым клубком переживаний за брата. Тут и страх, и надежда, желание верить, и самообман, и досада, и злость, и снова отчаяние.
- Забыл сказать, что непривередлив, и всему многообразию предпочитаю просто виски с колой. Не возражаешь, если я уточню наш заказ? - все так же невозмутимо издевается он, точно зная, что никакой заказ я не делала.
И от его актерства меня сносит.
На глаза выступают злые слезы, я яростно выкрикиваю:
- Я говорила со своим отцом. Ты… помешал нам. Дай мне трубку! Немедленно!
Игнорируя то, как чуть срывается на визг последняя гласная, я решительно протягиваю руку, чтобы забрать у Волчека телефон.
Он не отпрыгивает от меня, не отводит руку за спину или вверх, чтобы я не дотянулась, он вообще не двигается, но забрать трубку у меня не получается.
- Зачем ты звонила отцу, Хэвен?
Я, видимо, схожу с ума, потому что в его вопросе мне слышится искренняя забота, становясь тем триггером, что срывает вентили с кранов на моих слезных каналах. Соленой влаги в глазах становится так много, что она уже не задерживается, не заволакивает их, а непрошено стекает по лицу и шее, оставляя мокрые дорожки. Хорошо, что я из душа, и лицо очищено от косметики - нет ничего хуже, чем плакать при полном макияже. Но сразу после этой глупой мысли меня окончательно накрывает, и тихие слезы сменяются бурными рыданиями. Закрыв лицо, но, скорее, рот - чтобы не всхлипывать слишком громко - руками, я опускаюсь на край кровати.