На следующий день вовремя приехать на работу не получается.
Сначала долго разговариваю с мамой, которая вдруг решила упасть в депрессию, потом меня задерживает её врач и сообщает, что ещё минимум неделю будут ставить капельницы, потом возьмут повторные анализы и уже тогда, на их основании, будет приниматься решение о маминой операции. После вовсе застреваю в гигантской пробке из-за крупной аварии впереди.
У меня есть время подумать. Вдруг всё это – знаки и мне не стоит возвращаться в дом Орловых?
Но разве я могу так поступить, если только благодаря помощи Анфисы Игоревны у мамы есть лекарства? А если будет операция, кто её оплатит, если опять же не Орловы? И санаторий. Нет-нет, исключено. Я вернусь к ним, и буду делать своё дело, на всё наплевав.
Когда появляюсь на месте, запыхавшаяся, раскрасневшаяся и готовая к выговору, встречаю явно недовольную Анфису Игоревну. Она вернулась? Так рано…
Поджатые губы, хмурые брови и бледность на щеках её не красят, а я пытаюсь извиниться за своё опоздание.
– Ничего страшного, не бери в голову, – Анфиса Игоревна даже улыбается, и я, извинившись, убегаю в домик, чтобы переодеться.
Внутри всё то же самое, что и вчера, но что-то неуловимо изменилось. Словно, пока меня здесь не было, в домике орудовали незнакомцы, трогали немногочисленные вещи, заглядывали в шкаф и под кровать.
Я точно помню, что перед уходом разгладила покрывало, но сейчас уголок его откинут на несколько сантиметров, а простыня слегка измята. Рамка с моей детской фотографией, которую так любит мама (на ней мне семь, я первоклассница и банты на голове больше самой головы) стоит криво.
Вроде бы ерунда, но какая-то нездоровая.
Или у меня глюки?
Может быть, мне мерещится? Вчера я много плакала перед уходом, могла сама измять покрывало и не заметить.
В маленькой кухоньке на столе вижу горку просыпанного сахара, к ней уже примастырился шустрый муравей, и это наводит на мрачные мысли. Смахиваю насекомое, выкидываю в окно, протираю стол.
Вчера он был абсолютно чист – в этом я могу поклясться.
Но кому это всё могло понадобиться?
* * *
Растерянность и тревога быстро улетучиваются, когда приступаю к генеральной уборке гостевого домика. Внутри пыльно, стёкла и зеркала далеки от идеальной чистоты, и я с энтузиазмом принимаюсь за работу.
Лезу на стремянку, снимаю шторы из тончайшего расшитого золотом тюля, меняю бельё, протираю столешницы, вымываю ванную комнату, аккуратнее складываю дрова возле массивного камина. Работы – много, да и сама себе лишнюю придумываю, натирая то, что и без того блестит и сверкает.