– Как же так? – Только и спросил несчастный, а руки потянулись к затылку.
– Это случилось, когда ты отлучился не по прихоти своей, но по зову сердца твоего, когда ты нужен был в ином месте, дабы помочь советом и не только. Одни были в саду, и позже, на лугу…
– Довольно! – Вскипел Андрбальд. – В сию же долю мгновения прикрой свои уста! Кабы не вышло так, чтоб тайну, что познали двое, не постигли трое. Ты очень огорчила меня сегодня.
Гувернёр выглядел обиженным – ещё бы, Хризольда, которая была ему как дочь, взяла и предала их всех, но, прежде всего – саму себя.
– Неужто дело было таким срочным? Неужель нельзя было дождаться сего дня? И что же теперь будет…
– Моя вина, моя вина, моя вина. Но… Мы любили тогда, и любим друг друга сейчас. Будем вместе и дальше; он не бросит, не откажется от меня – мы единое с ним целое. Пусть никто об этом не узнает!
Её взгляд, полный горечи и отчаяния, невозможно было долго выдерживать, и Андрбальд потупил свой взор, в уме решая сложную задачу.
Весть о том, что Хризольда была близка со своим избранником до свадьбы – худшая из всех вестей, ведь обычаи и традиции нордов целиком основывались на этике, морали и нравственности. С другой стороны, согласно словам княжны, их с женихом чувства обоюдны, и хоть немного, но у гувернёра отлегло от сердца.
– Будь по сему, я промолчу. – Смягчившись и скосив глаза на девицу, молвил Андрбальд. Себе же самому он пообещал поговорить с женихом, дабы удостовериться в его безграничной любви к невесте, непосредственно и лично с его слов.
Разговор сей, между княжной и её нянем произошёл ранним утром. Свадьба была назначена на вечер, но всё же стоило поторопиться.
Андрбальд, глубоко вздыхая (но так, чтобы никто не обратил на это внимания), нашёл жениха завтракающим на лужайке.
При одном только виде и взгляде Вильхельм понял, что нянь его зазнобы знает всё. Он чуть не поперхнулся, но быстро овладел собой. Он тут же привстал из-за стола, почтительно, учтиво поприветствовал гувернёра (несмотря на своё знатное происхождение) и даже предложил тому составить ему кампанию за трапезой – тот, однако, отказался.
– Вижу, она всё вам поведала… Что ж, в таком случае добавить мне нечего. Увы, это так. – Уныло выдавил из себя Вильхельм, понуро уткнувшись в пустую уже тарелку.
Андрбальд молчал, некоторое время, изучая человека, с которым сегодня вечером обручится Хризольда. Наконец, вдоволь отмолчавшись, он изрёк следующее:
– Чисты ли, светлы ли помыслы и намерения твои? Будешь ли хранить, и оберегать пташку до скончания всех дней, отпущенных тебе?