— Ну, поднимайся, великий фракиец Спартак, в школу надо, — уже одетый, положил Капустин руку на плечо Солодянкина, и тот засмущался, довольный этой кличкой, но сказал вроде с обидой:
— Дразнишься. А между прочим, рысковый мужик, Поставь такого во главе Красной гвардии, разгону даст.
Капустин захохотал.
— Из древнего Рима пригласим? Давай. Вместо Кузьмы Курилова. Я согласен.
По дороге Филипп думал о том, что получилось бы, если бы Спартак оказался в Вятке. Обмундировать сразу надо, шинель выдать, ботинки с обмотками: сапог, слышно, на складе нет, папаху. Но после этого потерялось в Спартаке все спартаковское. Филипп разочарованно понял, что в солдатской шинели, в папахе похож гладиатор на любого вятского мужика, на того же Василия Утробина.
Подошли к школе. Старательно околотили голиком снег с сапог. В безлюдном школьном коридоре эхо множило шаги. Петр подходил к классным дверям, прислушивался. Филиппа охватила давняя робость. Вот выйдет учитель и скажет: «А вы что тут делаете?»
За первыми дверьми резкий женский голос говорил:
— Кошкин, напиши: «Тятя пашет землю сохой».
— Нет, это не Вера Михайловна, — сказал Петр.
За следующими дверьми колокольно гудел бас:
— И сотворил господь землю…
Это и есть, наверное, поп Виссарион, о котором говорила Вера Михайловна. Капустина так и подмывало распахнуть дверь и крикнуть ребятишкам, которым давно, конечно, осточертели дурацкие легенды и заповеди: «Выходи! Бога нет, закона божьего тоже» — так, как он кричал это в реальном училище весной прошлого года, за что был с треском выгнан.
И Петр распахнул дверь. Высоченный поп — не поп, а попище — с вороной гривой на гранитно тяжелой голове навис над покорными головенками.
— Вы почему здесь? Закон божий снят с преподавания. С епархиального совета взята подписка о невмешательстве в гражданские дела. Почему вы не подчиняетесь? — подойдя вплотную, спросил Капустин. Вид у него был строгий. В голосе железо.
Поп Виссарион ухватился за серебряный крест. Лицо налилось злой кровью.
— Потому, что бог не снят, — сказал он.
— И бог снят. В школе вам делать нечего, освободите класс, — все так же враждебно проговорил Капустин.
Подбирая подрясник, поп вымахнул из класса. Серебряный крест возмущенно качался на животе. В коридоре поп чуть не налетел на Филиппа.
— Антихристы! Как без веры жить станете? Сопьется народ без страха, изверуется.
— Ну-ну, батя, не ругаться, — предупредил его Солодянкин. — Есть у нас вера. Мы в социализм верим.
Потом было собрание, и Петр рассказывал школьникам о том, за что стоит советская власть, что в Вятке теперь есть клуб под названием «К свету», что будет в булычевском дворце Дом науки, искусства и общественности и что все это для простого народа, что надо жить по-новому, петь новые песни.