Спустя полчаса охрана Попова начинает суетиться. К нему подбегает один жлоб, затем второй. И боров, взглянув на меня, неожиданно встаёт и подталкивает ко мне свою тёлку.
— Сделай вид, что она твоя. — Плюхает Хелен возле меня на диван и с каменным лицом возвращается обратно.
Хелен не спорит, подчиняется. Молча опускает свою аппетитную попку рядом со мной. Продажная дура.
А в ВИП-зону поднимается женщина, хорошо одетая, ухоженная и… злая, как раздразнённая цепная собака.
— Жена, что ли? — ухмыляюсь я, комментируя совсем тихо, но логотип знаменитой советской шоколадки в пёстром платочке меня слышит.
Только она и слышит, и всё понимает.
Алёнка не может промолчать и не сделать мне замечание.
— Сиди тихо и делай то, что велел Коленька.
— Делать вид, что ты моя? — Кладу руку ей на талию и так сжимаю, что ей наверняка больно.
— Не перебарщивай, — сквозь зубы.
— Тебя от самой себя не тошнит? — Вместе наблюдаем за тем, как радостно встречает супругу Попов. — Он явно боится расстроить жену. Тебе не на что рассчитывать. Он поимеет тебя и выбросит, как сломанную игрушку. Неужели ты действительно спишь и видишь вашу свадьбу? Глупая, глупая Алёнка. Переиграть такого монстра в двадцать с небольшим лет? Кишка тонка.
Мы поворачиваемся к друг другу. Сидим слишком близко, аж трясёт от обоюдного желания. Она явно злится, но в глаза мне смотрит с гневом и необузданным вожделением. Я его чувствую.
Смотрю на её рот, напрочь забыв про Попова и его супругу. А она верхнюю губу приподнимает, оголяя зубки. Воинственная маленькая стерва.
— Любишь кусаться?
— О да, с удовольствием бы откусила тебе твой, — наклоняется к самому уху, называя ту часть тела, которая реагирует на неё по стойке смирно.
Смеюсь.
И снова мы сверлим друг друга взглядами. Хотя надо отдать ей должное, Хелен приходит в себя первой и оглядывается по сторонам. Я тоже включаю мозги, хотя это трудно. Никто внимания на нас не обращает. Охранники разнимают потасовку, Попов уговаривает жену, она шипит, доказывая, что он здесь чем-то не тем занимается. Вот тебе и крутой мужик, гроза преступного мира. А бабу услаждает, поясняя, что всё у них в порядке.
— Не думал, что в таком возрасте, спустя тридцать лет брака можно всё ещё ревновать мужа.
— Конечно, ты не думал, тебе ведь нечем.
И снова я поворачиваюсь к Алёнке.
— Ещё одно слово, и я вырву тебе язык.
— Ты меня не тронешь, Глазунов. Побоишься Коленьку.
— Правда? — Сжимаю ещё крепче, вдавливая пальцы в кожу.
Стопудово синяки останутся. Ещё раз осмотревшись, наклоняюсь к её уху.
Очень удобно, что длинные волосы как раз сейчас перекинуты на другое плечо и я имею доступ к её маленькому аккуратненькому ушку.