— Всё очевидно, Лёвыч, нужно расширять бизнес и не останавливаться на достигнутом. Вкладывать бабки и двигаться дальше. А ещё завалиться в какой-нибудь клуб и нормально провести вечер в обществе двух… нет, четырёх шикарных девочек. Как насчёт «Астории»?
Лев встречает моё предложение без энтузиазма:
— Моей Еве это не понравится.
— Ты стал занудным импотентом со склонностью к пессимизму, как связался со своей случайной матерью. Только и смотришь в сторону дома. Фу на тебя, — ухмыляясь, шепчу другу.
— Дорогие мои коллеги, — громко встревает в наш шёпот бульдог, — при взгляде на вас, мне искренне жаль, что однополые браки в нашей стране официально запрещены. Но давайте уже вернёмся к нашим делам!
Боже, как же сильно он меня бесит! Слышатся отдельные смешки. И даже наш адвокат ухмыляется.
— Он что, нас сейчас педиками обозвал?
Пытаюсь встать, но Лев меня держит.
— Тихо.
— Только ради тебя.
Лев изящно переводит тему.
— Думаю, он просто обещает этой девушке золотые горы и поёт о переменах в своей личной жизни, а на самом деле просто разводит её на первый раз. Получит своё и отстанет.
— А может, и разведётся. Ты видел, как он её облизывает?
Бульдог опять нервничает.
— У вас вопросы, коллеги, по нашему договору есть?
— Нет. — Тянусь за ручкой в бархатном футляре. — Давайте подписывать.
Черкнув пару закорючек, откладываю бумаги в сторону. Лев смотрит на меня в недоумении. Но делает то же самое.
Мы с бульдогом нехотя пожимаем друг другу руки.
— Пойдём. Епифанцев всё десять раз проверил и сказал подписывать не глядя. К чему этот цирк с чтением про себя? Мы что, в школе, не пойму?
— Ну, в общем ты, конечно, прав, Алекс Глазунов, но есть правила. И нормы. Тактичность опять же.
Когда мы покидаем конференц-зал на меня по новой накатывает грусть. Мы заходим в лифт. Я как могу гоню от себя удручающие мысли и притворяюсь легкомысленным. Стараюсь думать о девке Попова, и не думать о ней. Но правда в том, что сегодня та самая дата.
— Расскажи о нормах и правилах моей сестре! — не сдерживаюсь, уткнувшись взглядом в стеклянную панель.
— Я помню, какой сегодня день, Алекс, мне правда жаль.
— Жалость — не лучшее лекарство. Иногда мне кажется, я никогда не стану прежним и не продолжу жить, пока не отомщу, но меня злит беспомощность. Я не могу уничтожить его полностью.
— Я знаю, Алекс, никто из нас не сможет. Он слишком крупная сошка и летает высоко над землёй
— Знаю.
— Друг. — Лев кладёт руку мне на плечо. — Может, просто отпустить эту ситуацию? Риту это не вернёт. У нас даже точных доказательств нет, мы не можем сказать на сто процентов, что Попов причастен к этому. Это наши догадки.