– Эй, хозяйки! Есть кто дома? – В окне мелькнуло опухшее лицо местного бортника.
Ярина отерла руки о передник и пошла открывать.
– О, девонька, – неподдельно смутился он, переминаясь с ноги на ногу. – А матушка твоя?
– Они с братцем в Раздольном, на ярмарке снадобья продают, завтра к вечеру вернутся, – ответила Ярина.
Дядька Чет стал захаживать к ним с год назад, как сгибли в пожаре его жена с сыном. И вроде по делу каждый раз, но все норовил задержаться, помочь по хозяйству. Пытался дарить то соты, то неказистые пряники на меду. Рагдай ненавидел его люто. Будто одно присутствие кого-то рядом с матерью отбирало у него память об отце. А матушка ухажера как не замечала.
– Крыша у вас, смотрю, прохудилась, – заметил бортник. – Подлатать бы.
Ярина вздохнула. На плотника не было ни полушки, а лезть самой… Можно бы попытаться, но матушка после прошлого раза строго-настрого запретила самоуправничать. Да и спина все еще не давала забыть, что бывает, когда берешься не за свою работу.
– Вот матушка вернется, тогда посмотрим.
– И стол совсем ветхий. – Дядька Чет заглянул через ее плечо в горницу.
– Его отец делал. – Ярина опустила голову и нахмурилась. Она и без того знала, что хозяйству нужна мужская рука. Но даже думать о том, что кто-то займет место отца, не могла.
Дядька Чет совсем смутился.
– Так, может, я… это…
– Ты хотел что-то? – робко спросила Ярина, мечтая, чтобы он ушел. – Мазь, как обычно?
– Нет, – бортник вздохнул и понурился. – Я в лес иду. Думал, может, вам надо чего. Пойду я, – добавил он тоскливо, когда она покачала головой.
– Доброго пути. – Ярина вежливо кивнула и поспешила захлопнуть дверь.
Хвала Охранителям, отделалась. Сколько ни повторяй себе или Рагдаю, что отца со старшим братом не вернешь, сколько ни думай, что после побега Нежки жить им стало совсем тяжко, а матушке не всю ведь жизнь носить вдовий плат, сердце от таких заходов «женихов» было не на месте.
Закончив с полами, Ярина уселась за написанные на бересте загадки. Вычурные закорючки саргонского никак не давались, но матушка настаивала.
«Ты должна знать травы. А лекари используют названия на саргонском, – говорила она. – Назовут тебе лопух “арктиум”, что ты делать будешь?»
Ярина так задумалась, что не сразу услышала торопливые шаги во дворе. Дверь в сени хлопнула, заставляя вскочить. Мамину поступь она узнала сразу. Почему так рано? Что-то случилось?
Лицо матери было белее снега. Такой Ярина видела ее лишь однажды. В ту жуткую ночь, когда они бежали из Белого Бора, наперегонки с ветром, а отец подгонял коней, пока те не пали прямо под седоками.