Как я и предполагала, по сочинению получила 3, физику сдала на 4, химию на 3, и, конечно, не поступила. Что делать, куда деваться?
Домой возвращаться не хотелось. Я знала, что там с работой очень трудно. Как только я приехала из Донбасса, пыталась найти работу, но не удалось. Я решила не возвращаться, а поехать в ближайший колхоз. Взяла билет наугад и попала в село Готне, напоминавшее панщину шевченковского времени. Настолько запущено, как будто очутилась в восемнадцатом веке. Нашла правление колхоза. Там удивились моему желанию у них работать и приняли. Я вернулась к Ранковым за своими пожитками, но не стала рассказывать в подробностях, чтобы их не расстраивать. Анна Владимировна провожала на автобусную остановку меня с большой тревогой.
В колхозе меня поселили у одной пожилой, а может быть и не очень пожилой женщины. Понять трудно, потому что она была вечно пьяной. Отвратительный запах самогона пропитал всю комнату, вокруг такой кавардак, что сразу захотелось бежать куда глаза глядят. И всё же, я собрала себя в кулак и пошла в правление колхоза. Там меня определили продавать на рынке молочные продукты. К торговле я абсолютно не приспособлена. Но деваться некуда. Встаю в полшестого и иду на ферму, собираю всё, что мне выдаётся, и на подводе еду на рынок в Киев. Всё, что положено по квитанции, продам. Обязательно остаётся творог, я раздаю нищим. Они благодарят меня, а я плачу. Возвращаюсь в колхоз, сдаю выручку. Деваться некуда, надо идти домой. Открываю дверь, на полу валяется разбитая бутылка самогона, на лежанке храпит моя хозяйка. Запах самогона просто бьёт в нос, и у меня начинается рвота. Неделю потерпела. Ко мне приехала Анна Романовна. Посмотрела на всё, и слёзы навернулись ей на глаза.
– То-то моё сердце каждую ночь ныло. Не выдержала, думаю, поеду, посмотрю. И вот оно что! Аннушка, куда ты попала, милая ты моя! Лучше едь домой.
Прощалась я с Ранковыми с чувством вины, как неоправдавшая надежды. Так сложилась судьба, что прощалась навсегда. Через год Анна Владимировна умерла. Но такие встречи имеют большое влияние на всю жизнь.
Дома я чувствовала себя очень униженной, никому ненужной. Работы никакой нет. Наконец, мама поговорила с Владимир Романовичом, главврачом тубдиспансера, и он взял меня на какое-то время рабочей на кухню. Здесь я испытала столько унижений, что мною овладело желание уйти из жизни. В этой больнице работала медсестрой Валя Сарана, моя одноклассница. Она училась также хорошо, но в то время, когда я работала на Донбассе, она окончила 8-месячные курсы медсестёр и с особым высокомерием смотрела на свою одноклассницу. А Валентина Пантилеймоновна, завхоз, была просто одержима желанием всячески унизить меня. Её дочь училась в школе №1 и куда-то поступила. Она без конца напоминала об этом и буквально изощрялась, унижая меня. То посылала пешком за молоком на другой конец посёлка, хотя у них была подвода и лошадь. Ведро молока нести километра 4, а то и больше – это не шутка. Я вставала в шесть утра и шла в зоо-техникум на краю посёлка возле лесочка. Пока подоят коров, можно было насладиться утренней зарёй, свежестью леса, пением птиц, посмотреть вокруг и воскликнуть душой: