«Мишка, давай свалим в город!?», – предложил он, когда они встретились в читальном зале училища. Их курс засадили за самоподготовку к выходу на полевые занятия : изучить карты, просчитать варианты подходов, выкладки тактических и огневых рубежей. Мишка недоверчиво покосился на бесконечные ряды курсантов, обсевших столы, на груды книг и пособий, которые таскали от стойки библиотекаря и обратно, и заулыбавшись, поддержал : «Пошли! Потом сдуем у Сережки Митусова.» Он добавил : «А если упрется, то мы у него отнимем. Куда ему против нас!?» Он только задержался возле стола, за которым согнулся Лёшка Пронин, бессменный отличник на курсе, и сказал : «Лёш, мы отлучимся на пару часов, сдай наши пособия…» Лёшка поднял отсутствовавшие глаза, силился что-то спросить, но смог только кивнуть, пребывая где-то далеко-далеко. Оставалась нерешенной только проблема с Арцюхом, въедливым коренастым украинцем из медвежьего угла в Закарпатье – тот бы занудил и доложил начальству. Но он не стал загружать себе голову понапрасну.
В Рязани царствовала весна.
Не та, ранняя, когда вперемежку сыпался надоедливый дождь (точь в точь как в осенью в Ленинграде) и проникал нестойкий солнечный свет из разрывов низких облаков, наплывавших из-за Оки, с Мещёры. Нескончаемые валы глинистой грязи, отделявшие тротуар от мостовой, ссохлись и опадали мелкой пылью, взрывавшейся облачком при попадании в них ноги. Запах раскрывавшихся почек растворял в себе улицы, здания, деревья…
Они бродили по спускавшимся и поднимавшимся в гору улицам без всякой цели. Страха налететь на патруль не было вовсе, хотя они и условились не заходить на людные центральные места.
«Прыжок через забор» удался.
Он выбрал не облюбованное большинством «самоходчиков» место, у которого подстерегал патруль либо дежурные по училищу. Он всегда удивлялся отсутствию фантазии тех, кого ловили при приземлении – будь это снаружи, то в самом училище, когда довольный тем, что не попался в городе, курсант преодолевал последний рубеж и оказывался в крепких руках дневальных. Он как-то усмотрел кривую сосну, росшую сиротливо в отдалении. В этом углу никогда не сторожили, потому что совершенная гладкость стены не давала и тени предположения о том, что ограду можно преодолеть. Его внимание обратилось на длинную ветку, протянувшуюся к самой ограде, и однажды он подошел туда. Схватившись за ветку, он согнул ее, подавшуюся без усилий, и отпустил. Ветка разогнулась с резким пружинившим звуком, так что он отпрянул, и качалась еще долго, совершая размах в добрый метр. Он представил вдруг себя вставшим на ветку, раскачавшимся на ней, и как вдруг он достает руками верхнего края забора…