Настя облегченно вздохнула: муж в одно мгновение стал прежним — веселым, разговорчивым, насмешливым. За его грубоватостью она почувствовала смущение, просьбу о прощении. Этот его тон был знаком ей. Ласково посматривая на мужа, тихо сказала:
— Ты не сердись, Ваня… Обидно ведь мне. Наташка весь вечер ждала: папа да папа… Хотелось нам побыть с тобой… Как я буду здесь, одна-то?
Стащив сапоги, она уткнулась ему в колени, всхлипнула.
— Брось, Настасья, — осторожно трогая своей грубой ладонью ее голову, заговорил Климов. — Аль впервой? Ну, успокойся, не хлюпай… Баба ты крепкая, управишься… А что касаемо меня, так ты не думай… я про тебя не забуду… Эх ты, лебедушка моя! Сто лет проживу и все время говорить буду: всем взяла — что лицом, что по хозяйству, что по женской части… Да и характером бог не обидел…
Настя подняла заплаканное лицо. Это был он, ее Ваня, которого она так любила, за которого не пожалела бы жизни. Только он может сказать такие слова и вложить в них столько теплоты.
А он говорил:
— И чего разревелась? Радовалась бы, что муж уезжает… Эх, ты-и-и, дуреха…
…Ночь над землей. Спит городок. Тихо на заснеженной улице. Пройдет запоздавшая автомашина, чуть слышно продребезжат стекла в окнах, и опять все затихает в морозной ночи. Не спят супруги Климовы. Крепко обняв жену, он говорит ей чуть хрипловатым голосом:
— Ты, Настасья, береги сынишку, смотри не простуди. Дел по хозяйству у тебя не очень много, так что детишки — это твое первейшее дело. Ну и про себя, конечно, не забывай… Поняла?
— Поняла, Ванюша, — шепчет Настя и крепко прижимается к мужу.
* * *
Настя поднялась, чтобы покормить грудью ребенка. В это время и услышала тихий, но настойчивый стук в окно.
— Вань, а Вань, — позвала она мужа, толкая его локтем в спину, — проснись-ка…
— А? Чего? — встрепенулся Иван Иванович и сел в постели. — Уже пора?
— Стучит кто-то. Посмотреть надо.
— Фу, черт!.. Померещилось тебе, что ль?
В окно опять постучали.
— И правда стучат. Кого ж это принесло? — недовольно заворчал он, потягиваясь. — Поспать людям не дадут…
— А ты иди, иди, может, какое важное дело.
Одевшись, Климов вышел на крыльцо.
— Кто там? — позвал он.
У калитки послышался легкий скрип снега.
— Это я, дядя Иван, — раздался знакомый голос.
— Да это… никак Галина Александровна? — Климов торопливо сошел с крыльца и заспешил к калитке. — Так и есть… Проходи в дом, холодно тут…
— Ты подожди, дядя Иван. Я не в гости пришла…
— Вижу, не в гости. По ночам люди с чемоданами в гости не ходят, — пробурчал Климов, перебивая Галину. — Давай сюда свое приданое…