*Внимание! Из-за долгого простоя, Система была деактивирована с сохранением пользовательских данных!
Проводятся повторная активация и восстановление. Пожалуйста, подождите…*
Встретивший меня текст исчез через несколько секунд, а я и глаза-то еще раскрыть не успел! Ладно хоть прочитал, осознав чуть позднее. Не лучшие новости для такой-то ситуации! Ни карты, ни даже времени не посмотреть, только странная и непривычная пустота в поле зрения. Пить хотелось, а еще больше — жрать. Мяса, да побольше.
Веки поддались на удивление легко. Будто и не валялся в отключке сколько-то там времени. Окружение разнообразием не радовало, я чуть-ли не полностью занимал каменную каморку с глухой дверью. Шаг в сторону и уперся бы в стену. Только шагать я не мог. Сидел на каком-то сене, мягком и колючем, а вытянутые ноги слушаться не планировали. Отозвались помехами, как на экране телевизора, и на этом все.
Голова, пусть и с трудом, но крутилась. Осмотрелся, но ничего особо примечательного не нашел. Дыра в потолке для вентиляции, тусклый шарик местной лампы и мощные, для быка бы сгодились, кандалы с моими руками. Металл покрылся бурыми пятнами вполне ожидаемого происхождения. Вон, чуть выглядывал на запястье ободок из кровавой корки.
В себя приходил недолго, а вскоре даже смог встать. Размял немного конечности, оторвал присохшие кандалы да сел обратно. Ходить негде и руки болят. Сидел, как подобает, голый, в одних лишь армейских трусах, но даже так не сразу заметил бревна в глазу. Грудь и живот усыпало мелкой сеткой порезов.
— Да твою ж! — хрипло простонал я, осознав всю глубину ошибки. — Не-е, просто так не дамся!
Под самый конец прорвался истерический смешок, а перед глазами всплыла Шери. Мертвая, истерзанная, и в то же время живая. План меняется! Черт с ним, главное — спасти шкуру от пыток! Особенно таких! Попытался бы трепыхаться, будь на месте Система, но сейчас оставалось только ждать удобного момента. Уж с третьего-то раза должно получиться?
Оглядел тело поподробнее и выдохнул. Вроде ничего. Только порезы — много, глубокие, чуть посиневшие и уже засохшие. Не помню, как появились, значит был в отключке. А что творилось с печатью проверить не мог, чувствовался там непонятный холод и все тут. Руки нужны, только тюремщик свое дело знал, туго, но не до упора затянув металлические браслеты.
Пришлось ждать. То сидеть, бездумно глядя в стену. То вставать и пытаться расслышать что-нибудь за дверью. Звуки та пропускала плохо, а что доносилось — превращалось в неразборчивый шум. В горле порой вспыхивала кислая бомба, намекая на попить, и живот не отставал, урча и булькая от голода.