Тяжело на душе у певца, горестны его мысли. И сам не заметил Кождемыр, как обернулось его горе песней:
Ранним утром
Солнце взойдет,
Поздним вечером
Оно закатится;
Когда-нибудь однажды
Молодая наша жизнь
Сгинет напрасно…
Кождемыр думал о том, что пришедшего с мечом нельзя встречать с распахнутой душой, что кротостью не одолеть зла, что против силы нужна сила.
Кождемыр встал на ноги, погладил мохнатого друга по голове и сказал:
— Так-то, друг Маскай! Успеем мы еще сложить головы, а сейчас идем к народу, пусть объединятся люди, живущие в разных илемах и поднимутся против зла!
Вернувшись в илем, узнал Кождемыр еще одну горестную весть: украли Юкталче. Ночью к дому Сайрема подъехало пятеро всадников во главе с Пайремом. Пайрем тихо свистнул, и то ли он заранее уговорил Юкталче, то ли обманом вызвал, но девушка вышла к красавцу-охраннику по своей воле. Он только этого и ждал: вмиг схватил Юкталче, перекинул через седло, и всадники исчезли в ночной темноте.
Утром Сайрем пошел в илем Мамич-Бердея, потребовал вернуть дочь. Но Пайрем не пустил его дальше ворот и еще с издевкой сказал:
— Ты теперь, дядюшка, сам большой тора стал. Твою дочь взял к себе наш хан.
Ханские люди плетьми прогнали старого отца Юкталче.
У Кождемыра от новой беды в глазах потемнело.
А вчера вечером произошло еще одно событие: Мамич-Бердей в порыве гнева зарезал ножом воеводу Калтака (так марийцы называли на свой лад Салтыкова).
Никто не возмущался открыто, боялись, что их слова достигнут ушей торы, но Кождемыр чувствовал, что в сердце народа скопился великий гнев, что скоро этот гнев прорвется наружу. Камень терпит, терпит, да и тот взрывается.
Певец внимательно посмотрел на людей, столпившихся у березы, и громко сказал:
— Почему же мы терпим власть Мамич-Бердея? Или глаза наши стали незрячими? Или испугались мы плетей Пайрема?
— Нет, не испугались, — откликнулся худой мариец с клочковатой бородой. — Мамич-Бердей, что говорить, злодей из злодеев. Да ведь плетью обуха не перешибешь. Еще деды наши так говорили.
— А для чего у нас ножи за поясом? — вновь заговорил Кождемыр. — Если не мы сами, то кто избавит нас от Мамич-Бердея? Мир любит смелых, друзья! Только бесстрашием сможем мы одолеть зло. Встанем все, как один, пойдем войной на злодея. Если у дерева корни наружу, не выдержит оно напора ветра!
Но мариец с клочковатой бородой в сомнении покачал головой:
— Если по-хорошему поклониться торе, он нас пожалеет. Ведь тора тоже мариец. Говорит он по-марийски, живет по марийскому обычаю…
— Жди, пожалеет! — закричал чернявый мужик. — Пожалел, говорят, волк кобылу, оставил хвост да гриву!