– И родители это позволяют? – равнодушно спросила я. От его болтовни у меня уже голова болела, и единственная причина, по которой дивный мною слушался, – это возможность его игнорировать. Пусть рассказывает, зато напрямую не лезет. Устраивать ему скандал сейчас, как бы ни хотелось, а смысла никакого.
– Поощряют, – хмыкнул Арминар, приобняв меня за плечики, и шепнул на ухо:
– Ведь тогда и они могут дома не ночевать. Или привести того, кто ночью дома ночевать не будет.
Ужас! Распущенность так и процветает.
– А что ты хочешь – любовь, – меня попытались прижать ближе, но я отстранилась, ещё и каблучком по ноге его ударила. Выберусь, запрусь у себя, на окнах решётки установлю и ни одному дивному не позволю со мной знакомиться!
– То-то ты такой… влюблённый, – поморщилась и ускорила шаг.
Наконец, мы вышли к огромному, такому, что его ствол и десять человек обнять, пожалуй, не смогут, дубу. В кроне его, что меня удивило, в отличие от остальных деревьев, сияли красные огни. Я вскинула голову: высоко-высоко там раскинулся большой дом, на подоконнике которого я различила розы.
– Вот и пришли, – заключила Лорея. – Дальше вы сами.
– А мы, пожалуй, полетим, – Луни зевнула, но, как мне показалось, наигранно.
– Да, мы спать хотим, – поддержала подруг Льена.
– Удачи, – это втроём, после чего они взмахнули полупрозрачными крылышками и стремительно улетели.
Я с недоумением посмотрела на Арминара.
– Маму боятся. Ты такая злая, ещё вынудишь их наказать.
– Знаешь, дивный! – начала я и осеклась. Сглотнула. Вокруг всего тела уже магические искры плясали, но мне нужно было удержаться. Всего ничего осталось. Выберусь, и забуду этого урода остроухого, как страшный сон.
– Арминар? – послышался незнакомый голос с властными нотками, и вот к нам с дерева слетает взрослая, высокая и величественная фея из тех, которых не просто боишься. Встреча с подобными – приговор в моём человеческом понимании.
Внешне она была молода, и я бы не дала ей больше двадцати человеческих лет, но одного взгляда в глаза леди Ароузи Делавень хватало, чтобы понять: за плечами этой феи, вероятно, десятки, если не столетия жизни. Она может быть как ровесницей моей прабабушки, так и прабабушки моей прабабушки. Годы жизни лесных фей…ещё одна причина, почему они вызывают у людей ужас. По слухам, старейшей из них и до сих пор живущей больше пятисот тысяч лет. Её, конечно, лично никто не видел, но слухи… Могут быть преувеличены, но не из воздуха возникли.
Глаза у Цветочной леди были тёмными, почти чёрными, и теперь ясно, в кого такие глаза у Арминара. Но если в глазах моего знакомого эльфика были проблески золотых искр, то в глазах леди Ароузи словно сама тьма плескалась, выплёскивалась на окружающих, смотрела в самую душу. Туда, куда сама себе смотреть запрещаешь, потому что не хочешь этого видеть. Знать. Осознавать. А она смотрит.