Обо всём этом он тут же поведал компаньонам, но с какой-то особенной учтивостью – Клоду, к которому как будто сразу проникся особым доверием то ли от того, что тот был с головы до пят, что называется, живой человек в отличие от Ленкова, то ли потому, что видел его впервые. Он долго качал головой, слушая рассказ Стенина о его десятидневном времяпрепровождении в компании Алисы, и когда тот дошёл до счастливой концовки, разразился диким заразительным хохотом.
– Ну, парень, тебе круто повезло! Что, если бы твой напарник не попал ко мне на танкер, вмороженный прямо в льдину, и я бы его не разморозил?.. Поначалу, получив сигнал от моих роботов, я подумал, что во льду либо какая-нибудь железяка, оставшаяся от прежних экспедиций, либо туша какого-то местного животного. Можно было просто отсечь её от льдины на месте, но я сказал себе – нет, Лео Дюкс, так меня зовут, ребята… нет, тут что-то неладно. Я почуял это, наверно, мочками ушей. И оказался прав! Твой друг, киборг, рассказал мне о ваших злоключениях, и я, не медля, одолжил ему спасательный челнок.
– Мы безгранично обязаны вам, – от всей души признался Стенин. – Если бы не вы…
– Да, не стоит, – капитан махнул широкой ладонью. – Главное, что вы живы. А ведь эта стерва со станции могла тебя обречь на ужасную смерть. Ты бы попросту замёрз!
– Да, вероятно. Я, правда, успел подумать о слабом шансе, если бы снова отключил электропитание в энергомодуле, и тогда она была бы вынуждена вылезти наружу, как лиса из норы. Но что-то мне подсказывает, что мерзкая чертовка заранее позаботилась о том, чтобы я его не открыл, пока моё внимание было усыплено.
– В общем, парни, вы молотки! – резюмировал широкоплечий добряк-капитан со слегка обрюзгшим красноватым лицом, видимо, от частого употребления виски или коньяка, увлекая их за собой в богато обставленную кают-компанию.
Он вкусно и сытно накормил Клода, угостил крепкой настойкой, как он выразился, собственного приготовления, именуемого «градус», и в течение всего праздничного обеда подтрунивал над Айрой, которому нельзя было ни пить ни есть.
Ленков довольно долго сердито посматривал на капитана, но в конце концов повеселел и сам, заражённый безудержным задором хозяина. То ли под «градусом», то ли в силу своеобразного чувства юмора, тот умудрялся шутить даже над собственным внешним видом:
– Нет, вы только гляньте, господа, я конкретно разжирел, пока командую этим танкером. Наверно, так действует на меня анабиоз.
В ответ Айра пожал плечами, – он-то полагал, что после длительного стазиса люди, наоборот, худеют до невозможного, представляя собой кожу да кости, пока не откармливаются нормальной пищей на борту своих звёздных кораблей.