Жили у нас в селе разные люди. У всех останутся они в памяти по-своему. Или, может, даже немного одинаково. Вот дядя Андрей, например, работал электриком. Для нас, детей того времени, он был настоящим героем. Только он мог подниматься на электрические столбы, нацепив на ноги специальные железные когти – кошки.
Дядя Андрей – молчаливый, меланхоличный, идёт он, словно тяжела невыносимо его ноша. Доспехи несёт он на себе, кабели, отвёртки и что-то ещё. Он обходит всю улицу, проверяя лампы на столбах. Столбы стоят аккуратно в ряд.
Возле нашего дома тоже стоит старый, весь истёкший чёрной смолой электрический столб. Если прислушаться к нему, приложив ухо, можно услышать звон. Наверху на белых катушках протянуты провода. Соединены через столбы друг с другом, уходя далеко-далеко, за горизонт.
Где начало им, где конец?..
Дядя Андрей взбирается на столб, ему сомнения не ведомы. А у меня до сих пор сохранилось уважение к профессии электрика… потому что они умеют делать то, что я никогда не смогла бы.
Тётя Эрна была у нас мать-героиня. У неё была даже медаль от государства и официальное почётное звание. В семье у них было 11 детей.
Одни из них похожи на маму, с тонкими линиями губ и гладкими светлыми волосами и бровями, другие – с яркими пухлыми губами на круглом лице и тёмными курчавыми волосами – были похожи на их папу, дядю Ваню. Он тоже был особенным, не похожим на других, потому что он был единственный у нас в селе мужчина, носивший длинную бороду, и поэтому мы его немного боялись, когда были ещё совсем маленькими.
Как и все женщины тогда, тётя Эрна всегда носила косынку на голове – сложенный треугольником ситцевый платок, связанный на затылке. Волосы, собранные в пучок, и ровная гордая осанка. Хотя я не так хорошо знаю её, чувствую в ней я особую силу. Как родник, который непрестанно продолжает бить из-под камней. Мне кажется, она и была такой – сильной и одновременно мягкой, как вода… Ходила она всегда прямо и быстрыми твёрдыми шагами. На руках она носила маленькие квадратные часики. Я помню, как она всегда проходила мимо нашего дома, когда шла в магазин. Иногда она, казалось, была усталая и шла, задумавшись о чём-то, не опуская голову, а смотря вперёд. Говорила она быстро и с каким-то особым задором.
Со своей соседкой, тоже многодетной матерью-героиней, говорила она по-казахски.
А в родительский день, когда собирались женщины и дети на кладбище, захватив с собой крашенные пасхальные яйца и другой перекус, чтобы помянуть покойных, расстелив одеяла на траве возле могилок с железными оградками, говорила тётя Эрна с нашей бабой Клавой по-немецки. Речь их приводила меня в изумление, так как очень хотелось знать, о чём же они говорят. Возможно, тогда и родился во мне интерес к немецкому языку. В любом случае этот эпизод – один из незабываемых, потому что велико было удивление слышать этот «тайный» язык, на котором, оказывается, некоторые могли разговаривать, но не говорили.