Под его наблюдением и при его подталкивании был составлен тематический план, причем этот план был иллюстрирован графикой в помощь тексту, были сделаны чертежи всех стен залов музея и все эти стены были заполнены нарисованными экспонатами, — что там должно быть, согласно тематическому плану. Этот тематический план со всеми приложениями был доставлен в Управление по делам архитектуры и там доложен в Коллегии, которая его и утвердила.
На научных сотрудников музея была возложена задача выявить, что же существует в природе для того, чтобы создать Музей русской архитектуры. С этой целью наши сотрудники командировались в Ленинград, где они обследовали фонды музеев, а также в московские музеи и архивы, в учрежденческие архивы и т. д. Конечно, не обходилось дело и без курьезов. Так, некоторые государственные музеи наших сотрудников не подпускали к своим фондам, хотя распоряжение гласило четко и ясно: выделить из фондов то, что у них не находится в экспозиции. Пришлось прибегать к разным способам, чтобы получить сведения об этих фондах: изучались каталоги выставок, которые устраивались тем или иным музеем, пользовались, конечно, и знакомствами, чтобы так или иначе проникнуть в эти фонды. В результате был составлен огромный список того, что было учтено…
Алексей Викторович всегда настаивал, что наша экспозиция должна быть представлена только в лучших образцах. Мы никакие второстепенные памятники не должны использовать. Мы должны показывать только первоклассную архитектуру, в которой совершенно ясен ход русской архитектуры»[159].
Здание, в котором расположился Музей архитектуры, подобрал сам Щусев, оно было известно как усадьба Талызиных, построено в XVIII веке. Автор, по всей видимости, принадлежит к кругу Матвея Казакова[160]. Новоселье музея довольно долго откладывалось до тех пор, пока Щусеву не пришлось вмешаться, причем на самом высоком уровне:
«Вот пример деятельности Алексея Викторовича: вы все знаете, что он строил здание Министерства внутренних дел. А в этом здании, где мы находимся, помещалось общежитие сотрудников Министерства внутренних дел. Об освобождении этих залов хлопотало Управление по делам архитектуры бесчисленное количество раз, но никакого результата не было. В 1947 году Алексей Викторович отправился лично к министру, с ним поговорил и, приехав оттуда, сказал, что через месяц мы это помещение получим. Правда, ровно через месяц пришел их комендант и просил дать отсрочку на один день, и они это помещение освободили. Надо заметить, что это помещение было в таком состоянии, что трудно себе представить…»