Когда его ботинки загрохотали уже по последнему лестничному пролету, а чайник начал весело дребезжать на плите, Джин сняла с гвоздя плотную тряпку в клеточку и намотала на руку, чтобы не обжечься о металлическую ручку: ожог мог быть очень болезненным. Заварочный чайник уже ждал на столе, оставалось только залить чайные листья кипятком.
— Привет, любимая, — сказал Дональд, войдя в квартиру, и Джин не чувствовала никакой обиды оттого, что эти слова относились не к ней, а к шестимесячной Энни, которая лежала в колыбельке с набитым животиком — оставалось надеяться, что ближайшие пару часов она останется спокойной и довольной. Им повезло: кроха спала хорошо, и пока что всем им удавалось вписываться в новый распорядок дня.
— Тсс! — предупредила Джин. — Я ее только что уложила. Поиграете потом, когда поешь.
Он протянул к ней руки, привлек к себе, так что ее домашние туфли почти оторвались от пола, и закружил по квартире, как некогда делал в Клайдбанке.
— Тогда мне придется поиграть с тобой.
— Дональд, хватит. Вдруг она слушает. — Джин в шутку отпрянула от него, когда он поставил ее на пол, а потом снова быстро прильнула, обняла и поцеловала.
— Хорошо, мисс, — сказал он, — я буду вести себя прилично.
— Тогда помой руки и лицо, а я поставлю на стол ужин.
Он потянул носом:
— Чую кролика.
— Так и есть, но на тарелках не появится еды, пока эти руки не будут вымыты, так что, если ты пришел голодным, тебе лучше пойти в ванную и сделать то, о чем я прошу.
До нее донесся запах розовой карболки. Дональд начал мыть руки, тщательно натирая их по локоть мыльной пеной и смывая грязь. Затем он повторил всю процедуру, чтобы окончательно избавиться от крошечных частиц металла. Насухо вытерев руки, Дональд вернулся к колыбельке. Пока Джин стояла к нему спиной, раскладывая дымящееся рагу по белым тарелкам, он наклонился над спящей дочерью:
— Ты слышала, как меня третирует твоя мать? Может, я лучше съем на ужин тебя, мой кролик Энни?
Ребенок начал ворочаться. Ее пальчики сжались в кулачки, и она повернула к нему головку. Глаза ее щурились от еще яркого предвечернего света, заливавшего комнату.
Джин появилась у него за спиной и похлопала по плечу:
— И что ты сейчас делаешь?
Она положила руки ему на бедра. Впрочем, Джин понимала, что бесполезно его убеждать оставить Энни в покое: он никогда не мог удержаться.
— Просто здороваюсь.
— Вот сам теперь и разбирайся. Ее нужно будет держать, пока мы едим, и я уступаю эту честь тебе, Дональд Кэмерон!
— Да я и не возражаю.
— А будешь, когда она срыгнет тебе на рубашку.