Первые недели в Мехико Коллонтай жила в отеле «Женева» на улице Ливерпуль 133. Коллонтай осмотрела порядком запущенное посольство на улице Рин, приказала снять и убрать подальше портрет Троцкого.
Это распоряжение удивило Хайкиса. Вроде бы опальный, но всё ещё видный руководитель партии. Разговор с Хайкисом Коллонтай записала в дневник: «У Пинны Васильевны вышло разногласие с Видасом по поводу портретов на стене, – сказал Хайкис. – Пинна Васильевна говорит, что вы не хотите у себя портрет Троцкого… Это верно?» «Верно, – подтвердила я».
Коллонтай эту тему не развила. Она ещё не успела разобраться, как сотрудники относятся к внутрипартийным баталиям на родине между сторонниками Сталина и «объединённой оппозицией», возглавляемой Троцким, Зиновьевым и Каменевым. Биографы Коллонтай считают, что именно в годы мексиканской командировки она решила, что будет следовать «линии Сталина» и воздерживаться от протестов по поводу чисток в партии, даже если они затронут её прежних друзей. Позднее Коллонтай объяснила свою позицию так: «Моё сердце поделено на две части. Одной частью я сознаю, что творится вокруг меня, другой же – верой и правдой служу советскому правительству и своему народу»[9].
После косметического ремонта посольства Коллонтай и Пинна переехали туда. Персонал по-прежнему был немногочисленным: два дипломата, охранник и обслуга – садовник и кухарка. «Охранником» она назвала того самого Витаса, который помогал Маяковскому как переводчик. Но для Коллонтай он – Видас. В её дневниках он проходит под этой фамилией. Странный персонаж, то переводчик, то сторож, – человек без прошлого, «на подхвате»…
Начались будни. В начале 1927 года Коллонтай записала в дневник: «Не понимаю, как можно работать, когда в штате всего два человека, Хайкис и я. Других сотрудников всего трое. И даже нет настоящей охраны. И потом – нет диппочты. Деловые письма идут пароходами или через Нью-Йорк. Но тоже простой почтой. Письма сами шифруем. Мы страшно оторваны. Это жутко и грустно».
Официальные лица Мексики, в том числе в Министерстве иностранных дел, не баловали её вниманием. Министр Луис Н. Моронес несколько раз назначал и отменял встречи. Приходилось приспосабливаться к «местным» условиям и традициям.
Эта экзотическая страна, несмотря на бытовые и рабочие проблемы и неувязки, Коллонтай понравилась, было интересно наблюдать за напряжённой политической жизнью Мексики, прогнозировать развитие событий, познавать многовековую культуру древних народов, её населявших. Узнав, что политики, дипломаты, общественные деятели и деятели искусства предпочитают встречаться в ресторане «Sanborns», Коллонтай отправилась туда с Пинной. Барочный дворец в центре столицы, роскошный фасад которого был полностью декорирован сине-белыми изразцами, меньше всего напоминал ресторан. Скорее музейное здание, и это впечатление подкреплялось муралью Хосе Клементе Ороско «Всеведение». Знаменитостей в «Sanborns» в этот раз наблюдать не пришлось. Пинна, как бы между прочим, обронила, что в ресторане «на сей момент» находится только одна знаменитость – Александра Коллонтай, но говорить об этом вслух не стоит, чтобы не возбуждать публику и спокойно пообедать.