. Встреч было столько, что Витас по просьбе поэта заказал «в срочном порядке» визитные карточки с его именем – Vladimir Majakovsky.
Мексиканская пресса доброжелательно освещала пребывание поэта, который предпочитал говорить только о творчестве, избегая, по просьбе Пестковского, острых тем, особенно политических. То самое интервью, данное на крыше полпредства, было опубликовано в «Эксельсиор» 10 июля: «Маяковский предполагает написать книгу о Мексике. Он сказал, что уже приступил к работе. Он предупредил нас, что она будет лишена каких-либо политических тенденций, в ней будет говориться исключительно о традициях мексиканцев, и что он постарается выразить в своих стихах национальный дух нашего народа». В отношении «политических тенденций» поэт, конечно, схитрил: писать о Мексике, не упоминая о её опыте революционной борьбы, было невозможно. Но имена мексиканских коммунистов, с которыми встречался, и всё, что могло показаться «красной пропагандой», Маяковский в своём блокноте перед поездкой в США зачеркнул, чтобы «не возникло вопросов» при пограничном досмотре.
Пестковский по случаю приезда поэта организовал приём. Его живописно описал в мемуарах Диего Ривера: «В доме наших советских друзей, людей весьма уважаемых, собралась группа мексиканцев, среди которых были политические деятели, депутаты и сенаторы, писатели, бывшие бойцы, художники, инженеры, врачи, экономисты и несколько дам. Каждый из них был готов убить того, кто осмелился бы усомниться в его революционности… Начались тосты, речи, завязались споры – и вдруг возникла драка, в которой было невозможно понять, кто с кем и из-за чего дерётся. Советские товарищи, возмущённые таким странным способом заканчивать банкеты, призвали к спокойствию и предлагали дерущимся выйти на улицу и продолжить сражение там. Сначала оружием, кроме кулаков, служили бутылки, стаканы, стулья, но потом внезапно засверкала сталь револьверов. До сих пор Владимир только улыбался и жестами призывал к спокойствию. Но, увидев револьверы в руках мексиканцев, которые в таких случаях пользуются ими для удара дулом, а под конец стреляют, и как бы предвидя это, Маяковский голосом, перекрывшим шум, крикнул по-русски: «Слушайте!» Все прекратили драку и уставились на него, а он стал читать «Левый марш», и голос его звучал всё громче и звонче. Мексиканцы успокоились и, когда поэт закончил чтение, устроили ему бурную овацию: бросились к нему, чтобы обнять его, и стали обнимать друг друга. Так чудодейственный голос Маяковского и его поэзия восстановили мир. Достигнув этого, поэт вышел на улицу, и все последовали за ним».