Я пригласил Иру прогуляться вчера на обеде, но она сказала, что не стоит. Я её понимаю. Она замужем, у нее ребенок и вообще все хорошо. Семейная идиллия. Нет, она жалуется иногда на мужа на работе, в шутку. Типа стало меньше внимания, и не встретил ее после работы. А я бы встретил, точно! На самом деле, я просто хотел немного с ней пообщаться, и, может, показать ей свои любимые места около работы. Я не хотел говорить ничего личного. Я даже пытался обижаться, что она отказала, но стоило услышать ее голос, немного низкий и от этого бархатистый и успокаивающий, я понял, что обижаться нелепо, и я смущенно улыбнувшись – больше глазами, продолжил подгонять расходы под нужную сумму налога на прибыль – такая бухгалтерская суета показалась мне в тот момент приятной.
Узоры на стене комнаты зашевелились калейдоскопом от дуновения ветра. Я собрался и поехал в центр. Сидел на пляже Петропавловки с закрытыми глазами и ловил волны, представляя, что на морском берегу. Проходили разные люди. Говорили друг с другом, а я порой врывался в их разговор: «я просто хочу быть частью чего-то важного, или быть для кого-то важным. Быть чьим-то оазисом в пустыне». Люди устало отворачивались и не слышали меня. Ну и ладно, вообще-то я не настаивал. Кто-то из прохожих сказал: «Только поэт или святой способен поливать асфальтовую мостовую в наивной вере, что на ней зацветут лилии и вознаградят его труды».
Я узнал, где Ира живет. Периодически я приезжал в её район, где нашел открытую парадную с доступной крышей и забирался наверх. Это был дом, который соседствовал с её домом. Там часто пролетали самолеты. И были видны её окна. Я сидел на самом верху и смотрел. Место было удачное. По сути, снизу меня никто не мог заметить, да и с соседних домов тоже. Мне казалось, она уже должна была прийти. Я ждал, когда загорится свет и жёг спички, аккуратно укладывая сожженные в дорожку, вспоминая, как в детстве мы с друзьями бегали с коробками спичек в карманах, и как только темнело, пока родители не начинали нас звать домой, мы забирались в какие-нибудь укромные места, чаще всего это были недостроенные гаражи, или недостроенная же школа из аспидного цвета кирпича, и делали импровизированные небольшие костры из листьев и щепок. Больше всего мне вспоминается запах. Запах свободы, натуральной и примитивной. Для того чтобы победить страх, чтобы справиться с темнотой, нам нужен был лишь коробок спичек. Вспышка, дарящая свет твоему миру, который тогда был одним целым с природой, потому что ты был открыт, потому что ты еще не успел выстроить стену и окончательно отделиться от Вселенной. И ты устраивал этот акт, этот дикий перфоманс света со своими друзьями и не боялся, что это лишь миг, что некому его запечатлеть, что никто не изобразит этот миг на картине, что никто не напишет книгу, сделав из него вечный монумент. Это свобода.