Я молчал. Из всех миллионов слов и тем мне почему-то захотелось рассказать ей историю про Грецию и засвеченную фотографию самого прекрасного места на Земле.
– Тее правлос как яяя тнцевала?
– Что?
– Тее понравлос как яяя тнцевала?
– А, да, ты молодец! Тебе очень нравится Модерн Толкин?
– Д-да!
Я назвал её Изабеллой. Настоящего имени её я не знал, впрочем, и то, как она попала в Психоневрологический Интернат под Зеленогорском. Там было много особенных людей всех возрастов, говорят, даже сошедшие с ума доктора наук. Изабелла была одета во все серое, с темными волосами с челкой, которые были с проседью и оттого тоже как будто серые. Круглое невыразительное лицо мимикрировало под стены ПНИ. Она была довольно высокой, природа старалась исправить как будто какую-то ошибку, как могла вытягивала ее тело, чтобы Изабелла смогла взглянуть на мир за забором, потому что воля ее, казалось, онемела и не предпринимала никаких усилий подставить камень или вытянуть шею в надежде пощупать свободный воздух соснового леса. На вид ей было лет тридцать, хотя здесь сложно определить, сколько лет человеку.
Когда заиграла музыка, стали подтягиваться пациенты. Все они были разные, кто-то был на коляске, кто-то даже не мог крутить колеса, и их катили другие пациенты, хромая и еле двигаясь. С самого начала на импровизированном танцполе из асфальта с побеленными бордюрами была Изабелла и тучная лысая девушка-женщина с огромным лбом и маленькими глубоко посаженными глазками, одетая в белое легкое летнее платье. Она радовалась каждому звуку и раскачивалась, и прыгала, насколько могла. На высоком крыльце в стороне были колясочники, которые, видимо, были застенчивые и не хотели участвовать в празднике и «танцевать». Среди них стоял абсолютно нормальный молодой парень с модной прической, серьгой в ухе и татуировками. Он опирался на костыли и наблюдал, изредка неловко улыбаясь, как будто хотел скрыть эту искренность, но не получалось. Я подумал, Боже, ну они все прямо как мы, все разные, каждый со своим характером, со своими привычками и вкусами, но мир их не принял. Появилась певица, худенькая приятная девушка в синеньком платье. Ветер то и дело пытался его приподнять. Она уже здесь выступала и была местной звездой. К ней стали подходить пациенты и просить автограф на листовке или просто клочке бумажки. Вдруг из крыльца вышла девушка-пациентка и, хромая, направилась к певице. В руках у неё было большое полотно. На нем красовалось лицо, лицо певицы с огромными голубыми глазами и золотой копной волос.