— Так чем ты зарабатываешь на жизнь, Нат?
— Я учитель. Преподаю ИЗО. В средней школе.
Я с тем же успехом могла бы сбежать из психбольницы. Дам тебе знать через минуту, сразу после того, как пульсация между ног утихнет, и кровь прильёт обратно к моей голове.
Что со мной не так? Мне даже не нравится этот парень!
— А ты?
— Я коллекционер.
Это меня удивляет. Он мог бы с тем же успехом сказать «наёмный убийца», и я бы просто кивнула.
— О. Антиквариат или что-то в этом роде?
Его давление на мою руку твердо и устойчиво. Взгляд Кейджа так же твёрд, когда он смотрит мне в глаза и отвечает.
— Не-а. Долги.
6
Нат
Очевидно, что за словами Кейджа скрывается некий скрытый смысл. Это не тот человек, который сидит за столом в колл-центре в наушниках и пристаёт к должникам по телефону, чтобы те оплатили просроченные счета по кредитным картам.
Я убираю свою руку из его ладони, но сохраняю зрительный контакт, чувствуя любопытство, дискомфорт и крайнее возбуждение. Это сбивающее с толку сочетание.
Стремясь казаться беспечной, произношу:
— Сборщик долгов. Это интересное направление работы. Так вот почему ты переехал на озеро Тахо? Для работы?
Откинувшись на спинку стула, Кейдж берёт сигару и задумчиво затягивается на мгновение, пристально глядя на меня, словно тщательно подбирает слова.
Наконец, Кейдж произносит:
— Предполагалось, что это будет рабочий визит.
— Но теперь всё изменилось.
Взгляд Кейджа снова опускается на мой рот. Его голос звучит хрипло.
— Без понятия.
Я наэлектризована. Все мои нервы встали на дыбы, буквально крича, и всё, что для этого потребовалось, – это чтобы этот темноглазый незнакомец посмотрел на меня определённым образом.
Определённым голодным, двойственным способом. Так голодающий человек смотрел бы на стейк, который он отчаянно желал бы отведать, даже понимая, что он ядовит.
Вспоминаю своё первое впечатление о Кейдже, когда увидела его вчера вечером в баре, и как я сказала Слоан, что он выглядит так, будто сошёл со съёмочной площадки «Сынов Анархии», и понимаю на клеточном уровне, что человек, сидящий напротив меня, – это тот, к кому обычные правила общества неприменимы.
Я также понимаю, что он опасен.
И что он хочет меня, но одновременно и не хочет.
И что я тоже хочу его, хотя и не должна.
Потому что люди, которые поднесут руку слишком близко к пасти льва, уйдут с окровавленным обрубком в том месте, где раньше у них была эта самая рука.
Подходит официант. Кейдж отсылает его прочь по-королевски пренебрежительным щелчком пальцев, не сводя с меня пристального взгляда.
Когда он уходит, Кейдж говорит: