Каким бы опытным ни был Дэвид в дикой местности, это не могло спасти его от одного узкого участка каменистой тропы, которая осыпалась под его весом и открыла ему путь в бездну забвения.
Другого правдоподобного объяснения этому нет.
Мне потребовалось пять лет, чтобы принять это, но теперь, когда это сделала, я чувствую себя... ну, не совсем спокойно. Не уверена, что когда-нибудь смогу побывать там. Возможно, приму это. И буду благодарна.
Благодарна за всё, что у нас было, даже если этому не суждено было длиться всю жизнь.
Во всяком случае, всю мою жизнь.
И если временами я уверена, что чувствую, как кто-то наблюдает за мной, то списываю это на то, что ангел-хранитель присматривает за мной сверху.
Единственный альтернативный вариант заключается в том, что я страдаю паранойей, а я и вправду не готова иметь с этим дело.
Когда за две недели до Рождества в мою дверь звонят, уже шесть часов вечера. На улице темно, снег идёт, не переставая, а я никого не жду, поэтому удивлена.
А ещё я как раз собираюсь вынуть печенье из духовки. Ещё минута, – и они будут готовы, две, – и они сгорят до хрустящей корочки. Плиту не меняли с тех пор, как дом был построен в шестидесятых, и я почти уверена, что в неё вселился дьявол.
Я спешу к двери, снимая с крючка прихватки для духовки. Когда открываю дверь, отвлекаюсь. Я опускаю глаза вниз, поэтому первое, что я вижу, – пара больших чёрных ботинок, припорошенных снегом.
Я поднимаю взгляд от ботинок, чтобы увидеть ещё больше чёрного: джинсы, рубашку, шерстяное пальто с поднятым воротником. Глаза, смотрящие на меня, на тон светлее, чем чёрные, но они могли бы быть и чёрными, потому что в них горит тьма.
Кейдж.
Моё сердце ухнуло вниз и застряло где-то в районе коленных чашечек.
— Ты, — громко произношу я.
— Да. Я.
Его голос – тот же низкий, приятный гул, бархатное поглаживание по моей коже. Этому парню следует найти вторую работу в качестве диджея на порнорадиостанции, если такая есть.
Когда я просто стою и смотрю на него как сумасшедшая, Кейдж говорит:
— Ты уронила свои прихватки.
Это правда. Мои весёлые красные рождественские прихватки с оленями и Сантой валяются на пороге между нами, брошенные по причине моего шока при виде Кейджа.
По крайней мере, я не проглотила язык.
Прежде чем успеваю оправиться от удивления, Кейдж наклоняется, подхватывает прихватки одной из своих больших лапищ и выпрямляется. Но он не возвращает их мне. Кейдж стоит и держит их так, словно это ценная вещь, и он отдаст их только взамен на цену подороже.
— Ты вернулся. То есть, ты здесь. Что ты здесь делаешь?