— Из носа пошла кровь, — ответил я.
— А то я не вижу.
Жокеи начали собираться вокруг меня, и я решил, что полежал уже достаточно. Я снял с лица полотенце и осторожно встал. Фонтан иссяк.
— Грант двинул ему в нос, — пояснил один из жокеев, который присутствовал с самого начала.
— За что?
— Спросите меня о чем-нибудь другом, — сказал я. — Или спросите Гранта.
— Вам следовало бы доложить распорядителям.
— Не стоит, — возразил я.
Я привел себя в порядок, переоделся и пошел вместе с Тик-Током на станцию.
— Вы, конечно, знаете, за что он ударил вас, — проговорил он.
Я протянул ему список Эксминстера, он прочел и вернул мне.
— Да, понимаю. Ненависть, зависть и ревность. Вы влезли в туфли, в которые он не смог всунуть ноги. Ему тоже представился шанс, и он его проворонил.
— А что случилось? — спросил я. — Почему Эксминстер выбросил его?
— Честно, не знаю, — ответил Тик-Ток. — Лучше спросить Гранта и выяснить, чтоб не наделать ошибок. — Он усмехнулся. — Ваш нос похож на дешевую открытку с морского курорта.
— Как раз для телевизионной камеры, — заметил я и рассказал о предложении Кемп-Лоура.
— Мой дорогой сэр, — воскликнул он, снимая тирольскую шляпу и отвешивая шутливый поклон. — Я потрясен.
— Дурак.
— Слава богу.
На этом мы расстались, Тик-Ток отправился в свою берлогу в Баркшире, я — в Кенсингтон. В квартире никого не было, обычное дело в субботу вечером, самая занятая концертами ночь. Я взял полрешетки кубиков льда из холодильника, положил их в пластиковый мешок, обернул в чайное полотенце и лёг в постель, мешочек со льдом подрагивал у меня на лбу. Полное впечатление, будто вместо носа у меня желе.
Я закрыл глаза и думал о них, о Гранте и Арте. Два раздавленных человека. Одного довели до насилия против себя, а другой обратил насилие против всего мира. Бедняги, подумал я, пожалуй, чересчур свысока, у них не хватило стойкости справиться с тем, что разрушало их. И я вспомнил, что легкая жалость сродни снисходительности.
В следующую среду Питер Клуни приехал на скачки, пуская пузыри от счастья. Родился мальчик, жена чувствовала себя прекрасно, все сияло розовым светом. Он хлопал жокеев по спине и утверждал, что мы не понимаем, чего лишены. Лошадь, с которой он работал, начинала среди фаворитов, и хотя прошла плохо, даже это не испортило ему настроения.
На следующий день он должен был участвовать в первом заезде и опоздал. Еще до того; как он появился, мы знали; он упустил свой шанс.
Я стоял возле весовой, когда Питер наконец приехал за сорок минут до первого заезда. Он бежал по траве с озабоченным лицом. Его тренер отделился от группы людей, с которыми разговаривал, и пошел навстречу Питеру. Обрывки сердитых реплик долетали даже до меня.