– Меня опубликовали! – сказала я, ворвавшись в кабинет.
– О, Катюня! – Мама встала из-за стола и подошла ко мне.
Я ей протянула газету. Она взяла ее в руки, посмотрела статью, потом протянула разворот папе. Он взял его, тоже посмотрел и сказал:
– Какая ты молодец!
– Все сама сделала, без нашей помощи, – добавила мама.
Сказать, что я была счастлива в тот день, – ничего не сказать. Даже когда я подписала долгожданный контракт с крупным издательским холдингом на издание своих книг (а с момента написания до издания книги прошло почти шесть лет), я так не радовалась, как в тот самый первый раз, когда предъявила свой текст миру. Потом я всех обзвонила, заставила пойти купить газету, показывала в школе всем свою статью и еще несколько месяцев носила ее с собой в сумке на всякий случай.
До сих пор я вспоминаю этот опыт с теплотой, потому что он стал первым серьезным самостоятельным шагом в моей карьере. Я не лукавлю, когда говорю, что в палитре жизненных красок это событие намного ярче, чем подписание первого договора с издательством, – так оно и было.
Третья моя работа была уже в Москве, и в сравнении с предыдущими – это стало красивым падением после блестящего взлета. Незадолго до летней сессии на первом курсе я устроилась на работу промоутером: раздавала листовки с акциями суши-ресторана в костюме большого толстого японца. Не помню, как я нашла эту работу, но, когда рассказала о ней Арменуи, она решила сходить со мной, чтобы убедиться, что все будет в порядке. Это очень про Арменуи – заботиться, опекать, переживать. Как-то мы проходили в перерыве между парами тест, кто к какому типу женщин относится: среди вариантов ответов были «женщина-девочка», «женщина-мама», Арменуи по результатам теста стала «женщиной-бабушкой».
Меня взяли на работу, Арменуи тоже. За четыре часа раздачи листовок нам платили по 500 рублей. Мой мотив пойти работать был довольно банальным: так как денег мне ни на что не хватало, я часто брала в долг (в частности, у Арменуи, а она, в свою очередь, просила у мамы, чтобы занять мне), и долгов уже накопилось две или три тысячи (огромная сумма для студента), поэтому надо было что-то делать. Работа была тяжелая: стоять по четыре часа у выхода из метро (я работала на «Университете») и раздавать листовки людям, которые брать их не хотят. Еще ты потеешь, все чешется, кто-нибудь обязательно о тебя споткнется, отпустит шутку, начнет смеяться. Нередко мимо меня шли богатые студентки из МГУ с дорогими сумочками и кокетливо смеялись, когда я протягивала листовку, но бумажку так и не брали. Иногда я плакала в своем костюме (к счастью, слез никто не видел), потому что мне хотелось домой: к родителям, бабушке, деду, брату. Вся эта взрослая жизнь меня просто убивала: как из дочки обеспеченных родителей, живущей в своей розово-лиловой комнате в центре города и посещающей мажорскую гимназию, я превратилась в потного промоутера, который после смены пойдет сдаст свой огромный костюм, получит 500 рублей, поедет на вокзал и сядет на пригородную электричку до дома, где его никто не ждет? Это было действительно стремительным падением. Правда, подработка продлилась недолго, я заработала необходимую сумму, чтобы отдать долги, и зареклась впредь заниматься чем-то подобным. Ах, если бы все было так…