.
Но долгое время душевное заболевание проявлялось приступами, перемежавшимися с нормальным мироощущением и восприятием действительности. В сохранившихся письмах к матери не только конца 1869 года, но и более поздних, все логично и ясно. Но в них уже сквозит нарастающая душевная депрессия. «Разглядев положение, в которое поставил меня приговор верховного суда, — пишет Худяков, — невольно вспоминаю слова поэта:
Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?..»>>{266} Это писалось в ноябре 1869 года.
Наиболее явные признаки помешательства сквозили в его заявлении на имя исправляющего должность гражданского губернатора де Витте и прокурора в Якутске летом 1870 года. В донесении де Витте восточносибирскому начальству говорилось, что «Худяков влиянием своим на некоторых верхоянских жителей возбуждает между ними ссоры и тяжбы» и что от него поступило «прошение, заключающее в себе с дерзкими выражениями ябеднический донос на верхоянское местное начальство и других лиц». Самый факт жалобы на представителей местной власти еще, конечно, ничего не означает: это мог быть вполне резонный протест против вся-кого рода самоуправства и злоупотреблений. Но когда в этой же жалобе Худяков пишет, что требует себе «административных, прокурорских и судебных прав свободного человека»>{267}, то якутские власти прежде всего должны были бы задуматься, мог ли о таких вещах писать нормальный человек, о поведении которого все время давались одобрительные отзывы. Но начальство еще долго не замечало признаков душевной болезни. Оно обнаружило только, что у Худякова нет никаких средств к существованию, что ему нечем платить за «квартиру». И с января 1871 года ему было назначено казенное пособие — по 9 рублей в месяц. Но и за эти деньги никто не хотел держать у себя больного человека. Позже эту сумму увеличили до 10 или 12 рублей.
По донесению верхоянского исправника, Худяков впервые был замечен в легком умопомешательстве 23 марта 1871 года. Временами он, однако, «приходит в нормальное положение и жалуется на головную боль, — сообщалось в этом донесении, — и при всем убеждении не принимает никаких медицинских пособий, которые в Верхоянске весьма ограниченны; болезнь его более и более увеличивается»>{268}.
По версии, рассказанной Н. С. Гороховым, хозяева, у которых жил Худяков, заметив неладное, сообщили об этом исправнику. Последний явился, чтобы выяснить, в чем дело. Худяков «встретил его неласково, и тот велел его вести в казачью караулку, где его держали долго, никого к нему не допускали…»