В первые дни он часто бегал в гостиницу «Золотое Солнце», думая найти своего друга Педральви, но его там не было, и никто не знал, где он находится.
По возвращении в дом сеньор Пабло замечал его отлучки и даже употреблял более решительные средства, но Пикильо постоянно возмущался против тиранства и не признавал его законным! Все старания сделать Пикильо покорным остались без успеха, и сеньор Пабло составил доклад, в котором очень ясно объяснил непокорность склонного к бродяжничеству пажа Пикильо и совершенную его неспособность к службе.
Вицерой с своим семейством сидел за завтраком, когда домоправитель явился с этим докладом.
– Что вы скажете на это, дети? – спросил он, выслушав доклад сеньора Пабло.
– Нужно выслушать и обвиненного.
Вицерой позвонил. Но прекрасная погода и яркое солнце сманили молодого пажа прогуляться по берегам Арги.
Сеньор Пабло взглянул с видом торжества на судей, и лучшего доказательства его докладу было не нужно. По возвращении Пикильо, ему сказали, что его спрашивали. Испуганный, он побежал наверх дожидаться у дверей, пока выйдут.
Прошло более часа. Аиха позвонила. Она писала и, взглянув на вошедшего Пикильо, продолжала свое занятие.
Пикильо стоял в трех шагах, ожидая приказаний. Вдруг над ним раздался грозный голос вошедшего с дочерью дона Хуана д’Агилара. Гроза усиливалась до того, что легко мог бы последовать и удар занесенной палкой; но Кармен, вступилась и, умоляя, схватила за руку разгневанного родителя.
Аиха не сказала ни слова.
Пикильо упал перед раздраженным стариком на колени и вскричал:
– Я прогневил вас! Накажите… но я не один виноват.
И в нескольких словах он объяснил вицерою все несправедливые притеснения, которые побуждали его к возмущению.
– Батюшка, простите его, умоляю вас! – говорила Кармен.
Аиха опять не произнесла ни слова.
– Простите! – повторяла Кармен. – Он впредь будет умнее.
– Клянусь вам! – произнес Пикильо с искренней правдивостью.
Старик согласился, но погрозил на случай будущего проступка и вышел с дочерью. Пикильо остался наедине с Аихой.
– Сеньорита! – произнес он с робостью. – Вы не удостоили сказать за меня ни одного слова и даже не сердитесь на меня!
– Зачем? – сказала с холодностью Аиха. – Я на тебя надеялась и ошиблась.
– Как же так, сеньорита? – спросил он.
– Я полагала, что ты предан мне и Кармен.
– На жизнь и смерть! Клянусь!
– Однако ты целые дни проводишь на улице, и, если что с нами случится, мы будем принуждены просить помощи Пабло.
– Никогда! Никогда! – вскричал Пикильо и упал к ногам девушки.
С этой минуты он не выходил из дому д’Агилара, отказался от прогулок, от общества уличных шалунов и сделался исправным. Даже начал повиноваться сеньору Пабло, но он служил ему не с таким усердием, как барышням.