Партизаны надели белые маскировочные халаты, и Тимофей Иванович повел их одному ему ведомыми тропами.
Цепочка белых лыжников нырнула в лощину, пересекла речушку Насплю, мелькнула на другом берегу и скрылась в лесу. Это была та самая Соколянская дача, где и обосновался отряд. Дачами на Смоленщине называют большие участки леса. Цель уже близка; сделав ложную петлю, чтобы запутать след, партизаны остановились на небольшой поляне.
— С прибытием, товарищи! — Анисим Ильич распределил места для всех отделений. Разведчики расположились на краю поляны. Люба огляделась. Снег. Темень. Густой лес сухо шумит голыми ветвями, воет ветер…
Люба вместе с разведчиками расчищала большую яму, диаметром метров в пять. Из длинных жердей и еловых веток над ямой соорудили высокий шатер, но верхнюю часть оставили открытой, чтобы выходил дым от костра, который должен гореть все время. Морозы в феврале и марте 1942 года стояли такие, что даже эта напряженная работа не очень-то согревала. Развели костер, в котелках закипела вода — все повеселели.
— Огонь в очаге — уже жизнь, — сказал Володя Бородин Любе.
Она выбрала себе место у входа в шалаш справа, разложила вещи и сразу принялась за карабин. Разбирая карабин, Люба ощущала то же самое, что ощущают другие женщины за вышиванием или вязанием. Она уходила мыслями в прошлую жизнь. «Что-то сейчас делает мама? Наверное, ждет не дождется письма. А ведь ей и рассказать-то нельзя, где мы и что будем делать». Дома печка, и ее неказистое и сырое прежде жилье показалось вдруг таким благоустроенным и теплым по сравнению с ее лесной квартирой…
Началась партизанская жизнь. В шалаше царил суровый благородный дух мужской дружбы. Говорили немного. В отделении разведчиков по соображениям конспирации особенно и не рассказывали, куда и зачем уходит партизан. Ушел — значит, на задание. Пришел — легче всем на душе.
Постепенно отряд стал налаживать связь с местным населением.
Любу Анисим Ильич берег для серьезных заданий. В сорока километрах от лагеря находился Смоленск, где располагались штабы большой группы немецких армий, аэродромы, военные склады. Туда и была направлена Люба вместе с разведчицей из деревни Чача.
По лесу партизаны их везли на лошадях, а по шоссе девушки пошли одни. На разведчицах была крестьянская одежда. Они везли сани с продуктами, якобы для того, чтобы обменять их в городе на соль, спички, керосин.
Добравшись до Смоленска, девушки, прежде чем попасть на рынок, долго ходили по городу, приглядывались и старались запомнить как можно больше. Люба сейчас в нарочито скромной одежде оставалась незаметной в толпе. Только чаще, чем всегда, билось Любино сердце, да еще зорче стад взгляд. С ненавистью смотрела она на фашистов, нахально и свободно расхаживающих по русскому городу… Какой-то вертлявый немецкий офицер стал даже нервно оглядываться, очевидно, почувствовал, что на него смотрят. Люба нагнулась к саням. И дала себе слово сдерживаться. «Лучше попрошусь у Воропаева на операцию вместе с партизанами».