– Спрашивайте.
– Я заметил, что у вас сегодня множество гостей со всей Европы. Как широко известные личности, так и те, кто на виду показывается редко – как я к примеру. Однако все они пришли не таясь, не пользуясь личинами или ложными именами. Так они выказали вам свое уважение. Но один из них заставил меня усомниться в своей искренности. И вот мой вопрос: вы можете быть уверены, что Яцек Томашевский тот, за кого себя выдает?
Неожиданный удар, и пришедшийся в чувствительное место. Томашевского Августина приглашала не после личного знакомства, а по рекомендации. Рекомендация исходила от Фредерика Рюйша, двухсотлетнего обрусевшего голландца, что по сей день оставался единственным истинным владельцем Кунсткамеры и поставщиком экспонатов для нее. А о многочисленных связях Рюйша среди Апостолов не знал только ленивый. А если копнуть глубже… Рюйш на протяжении многих лет был лично знаком с сэром Кеннетом МакФарлейном. Этому редко придавали значение, но сейчас в голове графини звенел не просто тревожный колокольчик, а целый набат. Острая интуиция и способность делать правильные выводы из обрывочных сведений всегда была ее сильной стороной, и случайный на первый взгляд вопрос Летичева оказался первым камушком лавины.
Если предположить, что Томашевский чист, то это вполне укладывается в имеющиеся факты. Рюйш часто бывал в Польше, даже задолго до ее завоевания Россией. Мог случайно встретить кого-то, кого счел достаточно сильным для диалога и роли возможного союзника. Больше поляков на приеме не было, как и вообще в Петербурге. Никто не мог опровергнуть слова Томашевского. Как и подтвердить.
Если же допустить, что этот усатый великан лжет, то сразу всплывают малоприметные, но неприятные мелочи сегодняшнего вечера. Например, оброненные им слова об очень давней встрече с человеком, равным по мастерству Летичеву. Или страх самого Летичева, который тот на краткий миг, но все же явил при его виде.
Августина подняла глаза на собеседника и произнесла всего одно слово:
– Нет.
Тот удовлетворенно кивнул.
– Этот человек – если это человек – обладает знаниями обо мне и моей семье большими, чем мы обычно дозволяем. Я бы убил его за одно лишь обладание этим знанием, если бы смог с ним справиться. Но Томашевский мне не по зубам, в отличие от вас. Если вы так жаждете подробностей, можете вытрясти их из него.
В сердце графини на миг вспыхнуло желание немедленно сорваться с места и бежать вниз. Схватить этого чертового поляка за шкирку, выпытать, кто он и откуда взялся, а потом превратить в курительную трубку или вазочку для десерта. Но миг прошел, а в свои годы Августина умела не пороть горячку. Она достала из ящика стола портсигар и длинный тонкий мундштук. Выразительно посмотрела на Летичева. Тот намек понял и зажег еще одну спичку, поделившись огнем. Дым от папиросы «Зефир» смешался с дымом дорогой американской сигареты.