Кроме Радищева, разумеется — его под белы рученьки уводят полицейские и отправляют в отделение. Не думаю, что Диме грозит что-то серьёзное — отец наверняка его отмажет, но в очередной раз щёлкнуть прилизанного придурка по носу приятно.
Молодец, Горчакова, исполнила мои указания в точности!
Едва вспоминаю о демонессе, как от неё приходит сообщение:
«Привет. Всё прошло как надо. Кстати, я выяснила, в чём дело с этим допингом».
«И в чём же?»
«В ставках».
Я ухмыляюсь. О том, что в преддверии полуфинала и финала на разные команды ставили деньги, я слышал, конечно же. Для меня суммы там были смешными, так что сам я не участвовал, но знал, что среди учащихся школ и лицеев это была весьма популярная забава.
«Радищев поставил против нас?»
«И немало, как я слышала».
«Ну и флаг ему в руки, придурку. Пусть теперь разгребает дерьмо лопатой».
Но, несмотря на хорошее настроение, кучу полученного эфира, новое истинное умение и победу в полуфинале, меня куда сильнее волнует неожиданно возникшая проблема.
Метка Азраила с правой руки так никуда и не исчезает… Почему, наркун паршивый, почему?! Неужели потому, что за очень короткое время в меня влилась масса эфира? И если так — как долго метка продержится на руке? Исчезнет сама, или останется?…
Приходится какое-то время прятать её за сжатым кулаком, а затем я вытаскиваю из сумки целителя пару перчаток и надеваю одну из них. К счастью, во всеобщей суматохе никто не замечает этого, а если и замечает — не спешит спрашивать, зачем я нацепил резиновую защиту для рук.
Мой нос быстро приводят в порядок (уже в который раз), обрабатывают синяки и ссадины, и лишь затем отпускают домой. Витя и Лика, тоже присутствовавшая на соревнованиях, уже ждут на парковке, как и постоянный охранник сестры. Оказавшись в машине, я снова и снова пытаюсь незаметно «стереть» метку с руки — но у меня ничего не выходит…
Наркун паршивый, да как же так! И ведь совершенно непонятно, в чём дело… Раньше я без проблем скрывал её, когда это требовалось… А теперь — как отрезало!
Достаю телефон и хочу написать Горчаковой — но не решаюсь. Кручу в руках старенький аппарат и думаю о том, насколько легко отследить меня по нему. Насколько легко взломать и получить доступ к разговорам и перепискам…
Не так ли на меня выходили Михайловы? Вполне возможно…
Решив не рисковать, отключаю трубу и сосредотачиваюсь на разговоре с сестрой. Её голос и слова немного меня успокаивают, и когда мы приезжаем в родовой особняк, я снова мыслю рационально.
Есть проблема — надо её решать…
* * *
Парнишка молодой — лет двадцать, не больше. Стильная, но растрёпанная причёска, белоснежная рубаха с высоким воротником, который забрызган кровью, тёмный пиджак, простые синие джинсы.