Санька взвёл курок и откинул крышку полки.
— Всё. Вот теперь, если спустить курок, отсюда вылетит свинцовая птичка.
Александр вышел на «балкон», и царь последовал за ним. Падал большими хлопьями снег. Москва-река давно встала. Небо нависало тяжёлыми тучами.
— Вон ростовая цель стоит. Я тут давно пристреливаюсь…
Иван Васильевич вгляделся и увидел на реке чучело, связанное из прутьев ивняка.
Ракшай подошёл к высокому балконному барьеру, положил на него ствол, навёл на цель и спустил курок. Вместе с выстрелом балкон окутало белое дымовое облако. Что-то в дали звякнуло.
— Это, — сказал Санька, отмахиваясь от дыма, — я в железную пластину попал. У чучела на животе висит.
Иван Васильевич снова вгляделся в даль.
— Целко метишь! Шагов сто тут есть. И что дальше? Показывай секреты пищали…
— Смотри.
Санька потянул на себя затвор и раскрыл пороховую камеру, потом взял с пояса емкость с пулями и, открыв, вложил в ружьё одну овальную «маслину», задвинув её пальцем в ствол. Из рожка насыпал в камеру порох закрыл затвор и уплотнил порох движением затвора вперёд. Опустив рукоять вниз, он провернул затвор запальным отверстием вверх и насыпал на полку порох. Полку закрыл крышкой.
— Всё! Александр Ракшай к стрельбе готов.
— Скоро… — сказал, дёрнув головой царь. — и пыжа не надо, и толкать пулю в ствол не надо.
— И тушить одёжу от фитиля не надо. А то, твои стрельцы вечно в дырявых портах и кафтанах ходят.
Царь засмеялся.
— Дай, я.
Прицелился. Выстрелил. Тоже звякнуло. Попал.
— Удобно метить по плоскому дулу. А как к цевью крепится?
— Там есть замок. Вот за это потянуть…
— Ух, ты!
Они как мальчишки игрались с пищалью около часа. Александр Викторович, как охотник, и как егерь, навидался разного оружия до чёртиков. И новейшего, и раритетного. К нему в Шипов лес приезжали такие любители старины, что встречались и очень дорогие древние ружья. А за столом и в бане такого наслушался, что, не являясь мастером оружейником, знал про оружие всё.
Рисовал Санька не плохо, потому эскизы у него получались чёткие и понятные. А Мокша всё понимал с полунамёка. Сам Мокша выдумкой не отягащался, но металл из его рук выходил ладный. Мокша за год отобрал к себе в артель тринадцать ковалей себе под стать и литейщиков трёх человек. Из Бронниц к нему утекли почти все.
По тому поводу имелся небольшой скандал. Бронный старшина и воевода Коломны жаловались на Мокшино воровство царю, ибо имели свой приказ на сброю, но Иван Васильевич приказал Коломенский кузнецкий дворец считать головным и переход в него мастеров из иных артелей дозволительным. А вот обратно, ни-ни. Вход рубль, выход десять. Да и то сказать, привилегии не талько мастера, но и обычный работный люд в Мокшином дворце имел громадные. Да и поучиться тут было чему.