– Господи Иисусе, – шепчу я. – Сейчас начнется битва.
Я почти чувствую тяжелый запах свежепролитой крови.
Рука Тилли сжимает мою. Я смотрю на нее, и она отрицательно мотает головой.
– Что? Что случилось?
– Нейт! О ней нужно было позаботиться. Ты знаешь правила! Мы не можем допустить еще одну, – Катсия молчит, и я ловлю на себе ее взгляд, – ошибку.
– Иди на хрен, – затыкаю я ее.
Бишоп делает еще одну затяжку.
– Шесть.
– В чем дело? – Взгляд Кати мечется между ним и Нейтом. – Я ответила!
– Да, но, видишь ли, у нас был договор.
Это был Бишоп.
– Договор лишился силы, когда она родилась Лебедем, – возражает Катсия.
Бишоп качает головой, выпуская изо рта дым.
– Договор состоял в том, что, когда ребенок родится, я определю его судьбу – не ты. Думаешь, ты можешь бегать и изображать из себя босса, Катсия? Ты забыла одну вещь. – Бишоп бросает окурок на красивый мраморный пол и давит его грязным ботинком. – Я здесь чертов босс.
Затем локоть Бишопа летит в сторону стоящего рядом охранники и сбивает его с ног. Нейт сжимает руками голову другого охранника и бьет ею по колену. Внезапно прямо передо мной начинается драка.
– Нам нужно идти! – Тилли тянет меня за собой, но я отдергиваю руку.
– Нет! Я не могу оставить их одних!
– С ними все будет в порядке, Мэди, нам нужно идти. Прямо сейчас. – Ее умоляющий взгляд словно пытается мне что-то сказать. – Сейчас, Мэдисон.
Татум подходит к Тилли.
– Пойдем, а мальчики разберутся без нас.
Я оглядываюсь на Бишопа в тот самый момент, когда он запускает пальцы в одну из глазниц охранника и вырывает оттуда глазное яблоко. Боже! Я завороженно наблюдаю за тем, как он вытаскивает из заднего кармана платок и перевязывает охраннику горло. Пульсирующая кровь фонтаном брызжет из раны.
Я закрываю глаза и едва не теряю сознание.
– Мэдисон! Иди с Тилли! – приказывает Бишоп. – Сейчас же!
– Хорошо! – огрызаюсь я на него, по телу пробегает дрожь.
Мы выходим из гостиной, оставляя позади всю эту бойню. Тилли осматривается, проверяя коридор, а затем хватает меня за руку.
– Быстрее, у нас совсем мало времени.
– Мало для чего, Тилли?
Мне отвечают молчанием, и мы продолжаем бежать по коридору. Мимо проносятся картины и скульптуры, закрытые черной тканью. Мы все рождаемся чистыми холстами, совершенно нетронутыми. Но чем старше мы становимся, тем больше краски нам необходимо. В итоге некоторые из нас делают выбор в пользу морали, оставив на своем холсте красивые мазки своей послушной жизни. Но другие, вроде меня, оставляют после себя чересчур резкие мазки, чтобы претендовать на билет в рай. Но каким бы жутким ни казался наш холст в итоге, важно лишь то, кто готов смотреть на него с благодарностью. Мой взгляд цепляется за прибитый к стене шкаф. Я быстро открываю дверцу и улыбаюсь, увидев в нем множество дробовиков. Схватив AR15