— Что ты делаешь со мной? — бормочет он, забирая меня глубже в рот и просовывая руку под ткань, раздвигая пальцы.
Я стону и наклоняю бедра вверх, позволяя ему продолжать. Его пальцы пробираются к моей серединке, прямо над трусиками, и он проводит по ней большим пальцем.
— Черт, — стонет он. — Ты вся мокрая.
Я закрываю глаза, пока он сдвигает мои трусики в сторону.
— Так, кто следующий в очереди? — кричит оператор.
Рука Далласа исчезает через несколько секунд, и он падает спиной на сиденье, его дыхание затруднено.
— Черт. Мне жаль. Этого не должно было случиться.
Я поправляю шорты, провожу руками по волосам, чтобы поправить их, и скручиваю руки вокруг живота. Без сомнения, я бы ударила его по лицу, если бы мы не находились в общественном месте.
— Ты прав. Этого больше не повторится, — шепчу я.
Оператор подмигивает нам, когда вагон останавливается, и мы выходим.
— Это происходит постоянно, мужик, — говорит он, ухмыляясь. — Подумал, что ты не захочешь продолжать свое шоу перед всеми.
О, черт. Он увидел нас.
Я спотыкаюсь, мои ноги слабеют, и Даллас кладет руку на мою спину, чтобы поддержать меня. Мы снова молчим, как будто он не держал свою руку в моих шортах всего несколько минут назад, как будто он не собирался раздеть меня в вагоне колеса обозрения. Он направляет нас прямо к Стелле, которая ждет, пока Хадсон и Мейвен закончат кататься.
Наш разговор заканчивается.
Наша связь заканчивается.
Моя надежда на то, что он когда-нибудь снова прикоснется ко мне, заканчивается.
Я не могу привязаться к нему. Я не могу снова впустить Далласа Барнса.
В мою голову. В мою вагину. В мое сердце.
ДАЛЛАС
Мои надежды сводить Уиллоу на ярмарку, чтобы она передумала и решила остаться здесь, разбились о мое лицо.
Все из-за меня и моего члена.
Все из-за моего отсутствия секса.
И тот факт, что она выглядела так восхитительно, так чертовски сексуально, сидя здесь, что я не мог остановиться. Я чуть не потерял сознание, когда почувствовал, насколько она мокрая для меня. Я хотел доказать ей, что я не был мудаком, который думал о своей мертвой жене, когда спал с ней. Я облажался. Я буду виноват, когда она соберет вещи и уедет.
Мы начали закладывать фундамент, начали что-то строить, а потом мой тупица взял и разбил это. Моя ночь с ней была невероятной. Прикосновения к ней были невероятными. То, что я сделал тем утром, было полным провалом, и это одно из моих самых больших сожалений.
Я назвал ее Люси.
Унижение и тупость раскололи меня до глубины души.
Я не виню ее за то, что она ненавидит мою задницу и держит дистанцию.