— Мне не нравится быть рядом с тобой, — выдавила она из себя.
— Да ну. Мы соседи. Привыкай к этому.
Она поворачивается на своем сиденье лицом ко мне.
— Кстати говоря, почему ты купил соседний дом? Что ты здесь делаешь?
— Не льсти себе, думая, что я тайно влюблен в тебя, — говорю я со смехом. — Это хороший дом в приличном районе с прекрасным ландшафтным дизайном.
Ложь. Ландшафтный дизайн — полный отстой.
— О, смотри, мы приехали, — говорю я, въезжая на ее подъездную дорожку. — Больше нет времени на твою паранойю о том, что я переехал, чтобы разрушить твою жизнь.
— Пока ты не скажешь мне почему, я так и буду думать.
Я паркую машину.
— Тогда продолжай ошибаться в своих предположениях.
Она начинает говорить, без сомнения, чтобы продолжить этот нелепый спор, но ее рука закрывает ей рот.
— Вот дерьмо, — простонала она.
Черт!
Такие слова не очень приятно слышать от пьяного человека, у которого, скорее всего, низкая толерантность к алкоголю.
Я выключаю машину.
— Вот дерьмо, что?
Дверь распахивается, и ее голова исчезает из моего поля зрения.
Твою мать.
Ее же тошнит.
Я отстегиваю ремень безопасности и иду к ней. Конечно, она блюет. Она не только снаружи, но и сбоку от ее рта и на ее одежде.
Я стягиваю с себя рубашку, делаю шаг в сторону рвоты и вытираю ей рот.
— Господи, поклянись, что завтра утром ты меня не убьешь.
После того, как я закончил использовать свою любимую рубашку как тряпку для блевотины, я помогаю ей выйти из машины. Она не спорит, не сопротивляется, но я вижу унижение на ее лице. Я последний человек, от которого она хочет помощи. Моя рука лежит у нее на плече, другая — на пояснице, а ее бок упирается в мой. Она указывает на дверной ключ на звонке, и я отпираю дверь, прежде чем войти. Лампа в углу комнаты дает свет, чтобы я мог пройти, не натыкаясь на мебель.
— Обычно я не люблю быть нянькой для пьяных, — говорю я, когда она указывает на то, что, как я предполагаю, является ее спальней. — Даже для моей младшей сестры, которая может держать спиртное лучше, чем ты. Господи, ты чертовски слаба.
Она возражает со стоном и показывает средний палец, и я не могу удержаться от смеха.
Это мой первый раз, когда я вхожу в ее дом. Он милый — повсюду много женского дерьма. Мы проходим мимо детской комнаты, и она указывает на открытый дверной проем. Я включаю свет и попадаю в ее спальню. Это не то, что я ожидал от нее — не слишком строгая. Она ярко-фиолетовая с золотыми акцентами, разбросанными повсюду.
— Пойдем, уложим тебя в постель, — говорю я, направляясь к ней.
Мое заявление — это скорее догадка.