Дно оврага было очень каменистым. Огромные скалы, обнажённые давно пересохшей рекой, образовывали своеобразный карман, куда и скользила машина Хорька. Она тихонько ткнулась в дальнюю скалу, и осталась лежать между двумя боковыми. Суслик неспеша спустил БТР по склону и не снижая скорости, как тот бык из анекдота, переехал лежащий Комацу с уныло крутящимися колесами. Прямо по колесам как по мостку. Выбравшись из оврага, он успешно финишировал.
С дикими криками радости обнимающаяся парочка потных грызунов вывались из боевой машины, а следом за ними, придерживаясь за борта, выполз инструктор. Нетвердым шагом он дошел до машин сопровождения, где стрельнул у другого водилы сразу две папиросы, и дрожащими руками скурил одну за другой.
За Комацу выслали бригаду техников и тягач, Орочи пребывал в глубокой задумчивости, а компания из Ласки и адьютанток тем временем проводили внеплановую медкомиссию, чуть ли не раздевая кадетов.
Когда все прибыли обратно на плац, было решено испытания прекратить, машины принять, а курсантов напоить, накормить и отправить обратно в школу – уж очень напряженным выдался заезд. Да и четвёртый ящик сакэ кончился.
Перебинтованный Хорёк с фингалами под обеими глазами представлял из себя памятник невозмутимости. Зато его напарник устроил истерику: кричал, что это было не честно – дескать, не может Суслик так водить! На что невозмутимый Джунграик возражал, что они с другом всегда получают высший балл, а потому – иди-ка ты, неудачник, нафиг… Но было видно, что Сёго думает примерно о том же, только не знает, кто его так подставил.
Фудзивара, Минамото и Ласка остались праздновать победу с начальством полигона, комиссией, адьютантками, и генералами, которые на радостях за победу Фудзивара пригласили праздновать всех. Не участвовавшие кадеты из вежливости отказались, а Сёго просто не пошёл…
Старая японская истина – сколько саке не бери, всё равно за ним ехать придется. В результате празднования Суслик и Хомячок были затисканы, несколько раз их затаскивали в пустующее помещение для женского персонала под разными предлогами, но всегда всё заканчивалось одинаково. Адьютантки и Ласка, вооружившись фотоаппаратами, заставляли их участвовать в таких фотосессиях, что Суслик просто офигевал и тупо следовал указаниям 4-го номера или Ласки. Ему было всё равно, что делать, лишь бы это было сказано ласковым, бархатистым голосом ему на ушко. При этом частенько губы порядком захмелевших женщин касались кожи, как будто случайно, а руки красоток находились в самых неожиданных местах.