Я уже чувствовала, как у меня дрожат от напряжения поджилки, боялась, что не впишусь в сальто, как вдруг… Что-то случилось.
Не во внешнем мире, нет. Во мне.
Ритуал перестал быть работой, которую я должна сделать. Сложной миссией, в которой так много надежды и рисков.
Теперь я сама была ритуалом. Я была танцем. Я была схемой, каждой ниточкой и каждым всполохом энергии, каждой нотой заклинания и каждым щелчком внутри артефакта, вдруг показавшимся столь похожим на пульсирующее сердце колдовства.
Не Джеремия Барк исполняла ритуал. Ритуал сам исполнял ритуал.
Я была инструментом, импульсом, проводником чего-то большего. Это не были шаги, заученные мною в камере Гребня Проклятых, подсмотренные в бумагах Талвани. Эти шаги пришли откуда-то извне, и они были прекрасны.
Я стала рыбаком, тянущим сеть, сотканную из лунного сияния, полную пойманных звезд. Я слышала шепот полночной вселенной, подсказывающей, как быть. Мне чудилось, что я стою на предрассветном холме, и мимо меня летят белые лепестки цветов, подхваченные южным ветром.
Ita magnum aliquid nascitur. И так рождается нечто великое.
Вдохновение, которое всегда казалось мне эфемерным самообманом в поэмах классиков, унесло меня так далеко от реальности, что я с трудом вернулась в ощущение здесь-и-сейчас, когда рисунок схемы был успешно завершен.
Дрожа и мерцая, в центре зала пульсировало великолепное кружево, окружившее Тилваса Талвани, будто охранная система – бесценное сокровище. Я пропела финальную строчку заклинания, и мои пальцы перестали светиться.
Пригибаясь, чтобы не нарушить созданный узор, я проникла в центр кокона к спящему Талвани. Из-за мягкого переливчатого сияния вокруг по его лицу бродили тени, похожие на блики на поверхности подземных рек, по которым плывет одинокий лодочник с пустым фонарем. Я еще раз оглянулась на фигурку Белого Лиса, чуть светлеющую за кружевом схемы, и, выдохнув для смелости, резко сорвала с груди артефактора амулет двуглавого ворона.
– Еt domum tuam te exspectat! – возвестила я, приложив все силы, чтобы мой голос звучал уверенно. «Твой дом ждет тебя».
Тилвас продолжал спать.
Но его лицо побледнело, словно обратившись серым пергаментом. Из уголка рта потекла струйка крови, темные пятна, похожие на багряные розы, стали медленно проступать на тонкой тунике. Руки артефактора, сложенные на груди, задрожали, из груди донесся болезненный хрип, его выгнуло как одержимого, потом резко ударило обратно о каменный пол.
– Ну же! – крикнула я, в бессилии глядя на Тилваса. – Давай, пэйярту! Час пришел!