Мои зубы заскрипели, скрашивая эмаль, лучше бы он молчал про детей.
— Старик, вчера мою любимую женщину похоронили. Которую вы вот с этим уродом убили, а сейчас ты мне за ее смерть деньги предлагаешь? — размахнувшись, я впечатал молоток в подъем его правой стопы.
От дикого вопля Хасаныча где-то далеко за деревьями залаяли собаки, а я всерьез забеспокоился, что кто-то неравнодушный может помешать моим замыслам и прервать беседу.
— Заткнись, сука! Еще раз пискнешь, я тебе по зубам этим молотком ударю! Ты понял? — сунул я свой пыточный инструмент в морду старой сволочи.
— Понял, я все понял! — слезливо затараторил тот, кто дал команду на смерть моей Сони.
А я с досадой думал, насколько несправедлива жизнь, если одного слова вот этого старого слизняка оказалось достаточно для убийства молодой и полной сил женщины.
— Рассказывай! — с усилием прервал я свои размышления.
— Что?!! Что тебе рассказывать?
Изменник Родины и маститый воровской авторитет, оказался на удивление хлипким. Значит, правильно я рассчитал, посадив его на первый ряд партера, взявшись колоть Дамира. Глядя со стороны на жуткую пытку подельника, бабай достаточно впечатлился, чтобы благоразумно отказаться от геройства. Опытный урка рассудил правильно, ибо какой смысл терпеть жуткие муки, если результат все равно предопределен.
— Все рассказывай. Кто в деле? Все ваши воровские схемы. И, главное, как твоих старших за яйца подтянуть можно? Мне, Хасаныч, доказательства против всей вашей кодлы нужны, — озвучил я свои нескромные пожелания постанывающему деду.
— Если все расскажу, отпустишь? — замерев, перестал скулить бабай.
— Нет, не отпущу, ты же сам понимаешь! Не отпущу, но калечить не буду. Это во-первых, — начал я торговлю с тварью, которую мне сейчас хотелось убить одним ударом.
— А что во-вторых? — хищно оскалился старик и я понял, что не настолько он и напуган.
— Во-вторых, я бабу твою не трону. Как жила, так и останется жить. Мало тебе? — я прищурившись смотрел в колючие глаза Хасаныча, не отводя взгляда. — И знай, сука, если потом вылезет, что ты чего-то не договорил или напутал, я приду и убью ее! Как ты мою убил. Слово даю!
— Она инвалид! — посерев лицом, прошептал за секунду съежившийся упырь.
— И что? Моя беременная была, а вы по ней тонной железа ударили! Ты лучше заткнись, сука, иначе прямо сейчас порешу вас здесь и поеду из твоей бабы фарш делать! — сейчас я и сам верил, что все так и сделаю. И ведь сделаю!
Наверное, и Хасаныч в это поверил. Потому что больше уже напуганным дураком не притворялся и ничего не скрывал. Я достал из машины припасенные бумагу и две самописки. Подтащив Дамира поближе, я запустил тотальное изложение всех ранее озвученных откровений. Время от времени я корректировал чистосердечные признания хищников и расставлял нужные акценты в текстах. Часа через два буквы кончились и, удостоверившись, что фактура соответствует моим представлениям о полноценных доказательствах, я заставил пациентов расписаться и поставить разные даты. Потом они написали на отдельных листочках, что устали воровать и боятся коварных Муху и Сурина. А поэтому подаются в бега.