— О каких художествах разговор? Неужто амнистия бывшим врангелевским солдатам и офицерам отменена?
— Нет, амнистия в силе. Но подпадают под нее все честно сложившие оружие враги Советской власти. На разбойников и убийц она не распространяется...
— Я не разбойник, гражданин следователь! Я допустил оплошку, сбежав из колонии, но я собирался ее исправить...
— И для этого направились с фальшивым удостоверением личности в Псков? А далее куда держали путь?
— Рассчитывал поискать счастья вне Ленинграда...
— Не в городе ли Мюнхене? Существует там некая монархическая организация, называется, если не ошибаюсь, «Корпус офицеров императорской армии и флота». Разрешите заодно выяснить, с чем собирались явиться к генералу Бискупскому?
— Никакого Бискупского я не знаю!
— Полно, Архипов! Врать надо в меру, а то вы, пожалуй, скажете, что незнакомы и с Василием Меркуловым, и с Михаилом Михайловичем Старовойтовым...
Трудно куражиться и отвиливать, когда пойман с поличным. Трудно, да и небезопасно, если учесть предстоящий суд.
Собственноручные показания врангелевца подтвердили многие догадки Петра Адамовича Каруся. Направили Архипова действительно в Мюнхен, к генералу Бискупскому. Снабдили паролем, явками, адресами. Шпионскую информацию приказали выучить наизусть. Информация, кстати, была довольно ценной и свидетельствовала о немалых возможностях ленинградской агентуры «кирилловцев».
Тихий захват Архипова на Варшавском вокзале давал известные преимущества для контригры чекистов. Пусть думают враги, что курьер благополучно движется по своему маршруту, пусть дожидаются известий из Мюнхена.
Самое важное отныне заключалось в том, чтобы держать на прицеле Михаила Михайловича Старовойтова — козырного туза «кирилловцев» в Ленинграде. Не за горами была весна и подъем флага навигации. Можно было не сомневаться, что в числе первых гостей к ленинградским причалам снова пожалует «Данеброг».
Из собственноручного показания гр-на Архипова В. М.
Настоящим я, бывший подполковник царской армии Архипов Виктор Михайлович, подтверждаю, что показания, данные мной на допросах от 11 февраля и 14 февраля 1925 года, были ложными.
Побег мой из трудовой колонии был устроен при содействии бывшего прапорщика 109-го Ладожского пехотного полка Василия Меркулова, известного мне еще с германского фронта. Меркулов снабдил меня адресом квартиры на улице Ракова, где можно было укрыться от преследования, а также познакомил меня с М. М. Старовойтовым, отрекомендовав его как доверенное лицо вел. князя Кирилла Владимировича. Умонастроение Меркулова резко противосоветское, в партию он вступает ради продвижения по служебной линии.