Уйдя в отставку, социал-демократический кабинет министров Тусара расчистил путь для наступления буржуазии на рабочий класс.
Чехи и словаки избавились от иллюзий о «демократическом» и «народном» характере государства. «Нас обманули! — говорили они. — Мы сражались, гибли, голодали, а буржуи богатели, драли шкуру с наших жен и детей!»
Так обстояли дела, когда Гашек и Шура пересекли германо-чехословацкую границу и, пробыв несколько дней в пардубицком карантине, приехали в Прагу.
Гашек встретился с братом Богуславом. Тот почти не изменился, служил в банке, жил стесненно и не мог приютить у себя Ярослава и Шуру. Писатель остановился в гостинице «Нептун», неподалеку от Национального музея.
В Праге он узнал, что Антонин Запотоцкий и его соратники арестованы. Это осложнило дела Гашека — он не знал, ехать ему в Кладно или не ехать. Гашек пошел на Перштын, в Секретариат левого крыла социал-демократической партии. Там его встретили без особого восторга. Руководители левицы знали довоенного Гашека — анархокоммуниста, вождя Партии умеренного прогресса в рамках закона. Они не знали коммуниста Гашека, прошедшего боевую и политическую закалку в революционной России.
Беседуя с одним функционером, Гашек понял, что на Перштыне смутно представляют себе, что и как он делал в России.
— Расскажите о своей службе в Красной Армии, — попросил функционер Гашека, небрежно поигрывая карандашом. — До нас доходили самые противоречивые слухи.
— Это верно, — спокойно ответил Гашек. — Легионеры знали о моей работе в Красной Армии гораздо больше, чем вы. Находясь в Москве, вы могли бы получить обо мне самые достоверные факты. В распоряжении Чехословацкой секции РКП(б) имелись сведения о службе чехословацких коммунистов в Красной Армии.
— Конечно. Но нас интересует то, чего там нет. Я слышал, вы долго блуждали по тылам белогвардейцев после падения Самары.
— Русские говорят: волков бояться — в лес не ходить. Раз мы воевали с легионерами, то нам волей-неволей приходилось с ними сталкиваться. Это куда опаснее, чем сидеть в Москве, вдали от этой публики. От Самары до Симбирска я прошел, выдавая себя за полоумного сына ташкентского немца-колониста. Впрочем, об этом я сообщал Салату-Петрлику.
— Из вас получился бы хороший актер, — не то польстил, не то съязвил функционер, словно не расслышав последнюю фразу.
— Я прибыл в Чехословакию на партийную работу. Как вы собираетесь использовать меня?
Функционер задумался, а потом уклончиво сказал:
— Вы, товарищ Гашек, — человек особого склада. Вас не пошлешь куда попало. Надо подумать, поговорить с товарищами. В партии сейчас сложная ситуация. Революционной партии, как никогда, нужны боевые, испытанные бойцы.