Почти сразу же с лестничной площадки раздался заунывный вой, ругань и прочие признаки надвигающегося апокалипсиса. Выли в лифте. За все остальное на двенадцатом отвечала сухая, как вобла, истеричная и крикливая соседка, владелица такой же визгливой тощей недособаки. Тембр у них был один, и сходу сложно было отличить, лается ли это соседка или животное орет.
Ольга наощупь — район тоже тонул во тьме и надежды на луч света в темное царство из окна надежды не было — пробралась в коридор, где в ящике с дребеденью покоились две стеариновые свечки на такой вот черный день.
Зажигалка сработала только после пары волшебных слов. Позалипав на дрожащий желтый язычок свечи, Оленька решила, что в новую жизнь нужно входить постепенно, иначе у организма случится коллапс. Посему за блокнотом возвращаться не стала, добрела, аки призрак оперы (в коридоре все еще выли) до кровати, дунула на свечку и упала лицом в мягкое. Соседская ругань умиротворяла почище всякой колыбельной, это вам не устрицы на углях…
Утро настало неласковое, холодное и синее. В удручающе современной кухне, где все запитывалось от 220, ласке было взяться определенно негде. Ни одна ско… скорая электрическая помощь в лице работников коммунальных служб не горела желанием починять примуса и выбитые щитки на ночь глядя, ограничившись восстановлением лифтовой связи. Уныло сжевав кусок сыра и запив минералкой из пустившего лужу холодильника, Ольга сунулась в ванную, где дрожа умывалась холодной водой и отскребала со лба синее. За ночь паста въелась, и создавалось впечатление, что Оле кто-то в глаз дал. В тот самый третий.
На работу она летела. Рыбкой через бордюр. И уже у самого ресторана, пропахав своими коленками чахлые зеленые насаждения, Оленька уперлась носом в коленки чужие. Коленки были в брюках с такими острыми стрелками, что еще пара сантиметров — и все — минус уши. Икнув, Ольга подняла голову, взяв направление по стрелкам, как самолет на взлетной. Вид был прекрасен во всех смыслах. Ибо был снизу, а большое, как говорится — на расстоянии. И синее встретилось с небесно-голубым.
Притащившийся по какой-то фантастической дури к ресторану еще до открытия Дмитриевич Громов весьма вдохновился коленопреклоненной подчиненной. Может, к его ногам девы и падали, теша самолюбие работодателя и просто теша самолюбие, но чтоб вот так, с утра пораньше, внезапно и едва он из машины вышел — впервые.
“Уволит”, — решила Ольга, поскольку заинтересованный и задумчивый взгляд начальства не предвещал ничего хорошего.
“Не уволит”, — спустя секунду, опираясь на протянутую руку и шалея от изумления, спешно передумывала она.